Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— Да, почему бы и нет, тебе же это доставляет удовольствие, — почувствовал я приближение грозы.

— Да, представь себе, мою посуду и оргазмирую. Кого могут удовлетворить прогулки до магазина и уборка квартиры, — убрала она легким волшебным движением прядь со лба.

— Да перестань, — пытался я развеять тучи.

— Извини за сравнение, но твоя любовь, как тошнота, подступает к самому горлу: вырвать страшно, оставить в себе мучительно.

— Это ты с утра придумала? — откупорил я сосуд.

— Нет, это я ношу с собой всегда.

— Что же раньше молчала? Хотя бы дома можно без масок?

— Если бы я ее сняла, то стала бы такой же, как и все женщины. А ты думал, я другая? Хотя я и сама так считала. Нет, обычная, меркантильная, жадная до любви, до страсти, до отношений. Сколько во мне ревности и зависти, сколько брани, ты даже не представляешь. Но не это самое страшное для тебя, я бедная на ответную нежность и скупая на ласку. Иногда мне кажется, что я не так уж одинока, чтобы любить тебя вечно, я не так голодна, чтобы хотеть тебя постоянно. Что касается своего мира, я не настолько щедра, чтобы с кем-то его делить. Я не вижу счастья в том, чтобы зависеть от твоих объятий с утра, они мне нужны не в тот момент, когда ты снизойдешь, а именно когда они мне нужны. Я не готова убивать ожиданием все вечера. Я такая скорее больше нужна себе, чем кому-то еще. И знаешь, что самое страшное?

— Что в книге ты гораздо умнее, чем в жизни.

— Что ж… — запил я ее откровение большим глотком вина прямо из горлышка. — Поцелуемся, мне кажется, ты что-то недоговариваешь.

— Тебе не кажется, что они сумасшедшие? — спросила Фортуна Павла, который рассматривал карту Венеции.

— Кто? — посмотрел он на нее спокойно.

— Герои этой книги.

— Ну да, они же влюбленные…

— Я хочу мороженое, — прошептало мне воскресное утро.

— Его нет, — обнял я Лучану под одеялом.

— Давай заведем, — продолжила она.

— Где оно будет жить? — открыл я глаза и оглядел комнату.

— В морозилке, маленькое шоколадное, — повернула она лицо и нашла мои глаза.

— Там одиноко, его придется любить, — улыбнулся я ее серьезным зрачкам.

— Любить не так уж и трудно, если речь о мороженом, — не дрогнул ни один мускул ее красоты.

— За ним надо будет ухаживать, оно слишком быстро тает, — начал я гладить рукой ее плечо.

— Зато оно сладкое.

— Оно калорийное.

— Охлаждает в жару.

— Оно расслабляет, — не сдавался я.

— Создает настроение, если его долго облизывать, — поцеловала она меня в щеку.

— Вот-вот, тебе придется с ним целоваться, мне — ревновать, я не могу себе даже представить, что ты это вытворяешь с другими, — начал я жадно поедать ее губы.

— Может, тогда ребенка? Ты помнишь, какое число сегодня?

— Это так важно?

— Даты не важны, но помнить надо. Прошел целый год с тех пор, как я встретила тебя у лицемерочной.

— Когда ты, не зная, какую выбрать маску, рассыпала их перед моими ногами.

— А ты начал что-то говорить про мои глаза, помогая привести в порядок это лицедейство.

— Да, на столе мне тоже понравилось.

— Не спеши, в лифте, помнишь, как обнимались. Я сказала, что не умею дышать поцелуями, а ты мне ответил: «Вы необыкновенная, вы научитесь».

— Теперь каждое твое появление для меня как оргазм.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Приходи почаще!

— Чаще не могу.

— Почему?

— Захочется остаться, прирасти к этому дивану, включить футбол, попросить тебя принести пива из холодильника, завести детей, потом уже их просить принести пиво.

— Мужчине всегда что-нибудь мешает остаться или уйти. Так и живет между. Будто между — это и есть свобода. А ты не бойся, мужик! Жить с женщиной не так уж и страшно.

— Может, потанцуем? — обвила меня руками Лучана.

— Прямо в постели?

— Да, ты же меня больше никуда не зовешь.

— Знаешь, что больше всего любят женщины в мужчинах? — открыла бутылку воды Фортуна.

— Нет.

— Действие. Женщины, будучи существами, склонными к уюту и покою, нуждаются в человеке, который будет постоянно к чему-то стремиться, открывая им новые возможности, — сделала она глубокий глоток и предложила Павлу.

— Теперь ты понимаешь, почему они расстались?

— Да. Он зациклился на своем и перестал ее удивлять, — взял Павел бутылку и тоже выпил артезианской воды.

— Он перестал действовать.

— Привет, отвлекаю? — позвонила мне Лучана. Одна ее рука приложила к уху телефон, вторая рисовала ромашки в блокнотике.