Дэвид Стори - Сэвилл

Инерция радости, некоторое время поддерживавшая отца после того, как Стивена взяли в городскую команду, постепенно иссякла, и он вернулся к прежнему угасанию. Он уже не ездил смотреть каждый матч, а подыскивал предлоги остаться дома, и, хотя по субботним вечерам нетерпеливо ждал возвращения Стивена, это уже было только привычкой, и от недавнего упоения не осталось и следа. Он сидел с застывшей улыбкой на лице, слушая описание игры, о которой Стивен всегда готов был охотно рассказывать со всеми подробностями. А если отец все-таки ехал на матч, то неизменно возвращался в скверном настроении и ворчливо жаловался на холод или на то, как Стивена затирали и подводили другие игроки. Инерция жизни его сыновей больше не властвовала над ним, и он остался без опоры и цели. Он просматривал тетради Ричарда и сомневался в верности оценок, смотрел на прекрасные отметки и похвальные отзывы в дневнике и говорил что-то неопределенное, разочаровывая Ричарда и в то же время заставляя его стараться еще больше. Из школы приехал учитель поговорить о том, что у Ричарда есть все основания готовиться в университет.

— Подумать только! — сказал отец, когда учитель ушел. — Кто бы этого ждал: с чего мы начали и чего добились!

Как-то в субботу домой приехал Блетчли. Колин пошел к нему.

— А, заходи, заходи! — сказала миссис Блетчли, открывая ему дверь. — Он в гостиной.

Йен был теперь огромен. Шея у него стала совсем бычьей, обвислые щеки скрывали подбородок, красновато-коричневый жилет еле сходился на животе. Он сидел без пиджака, но, едва Колин вошел, быстро встал и натянул его. Он смотрел телевизионную передачу и не выключил телевизора. Он выглядел хмурым, словно злился, что вынужден был приехать домой.

— Ну, я ухожу, чтобы не мешать вам, — сказала миссис Блетчли, улыбнулась Колину и закрыла дверь.

Блетчли, казалось, заполнял собой всю комнату. Он махнул Колину на второе кресло, и они сели. Блетчли досадливо повернулся к телевизору.

— Ну, как живешь? — спросил он, глядя на экран. — Я слышал, городская команда предложила твоему брату контракт.

Колин рассказал, как работал в этом году: он оставался подменяющим, и его переводили из школы в школу.

— А тебе не хотелось бы чего-нибудь более постоянного? — сказал Блетчли. — Ну, да в любом случае у учителя особых перспектив нет. — Он достал трубку и быстро разжег ее. — Я сейчас на административных курсах. Потому я и дома. Еще три недели лекций и никакой работы. Меня ждет место в главной конторе. Не позже чем через три года мне дадут отдел, а уж тогда путь открыт.

— Я скоро уеду, — сказал Колин.

— Куда?

— Не знаю, — сказал он. — Куда-нибудь за границу.

— Учителем?

— Что подвернется.

Блетчли некоторое время молчал, явно утратив к нему всякий интерес. Потом, словно по ассоциации идей, он сказал: — А как там Риген?

— Работал в кинотеатре, когда я о нем последний раз слышал.

— Его мать умерла. Он тебе говорил?

— Нет, — сказал он.

— Моей матери сообщили из клиники.

— Бедняга Майкл, — сказал он.

— Ну, не знаю. Для него-то так лучше. Помнишь эту его скрипку? И воскресную школу? Как подумаешь, странно становится. — Блетчли смотрел в окно на улицу, словно был проездом в незнакомом городе. Его ничто не связывало с поселком.

Миссис Блетчли вошла с чайным прибором на подносе.

— Вы куда-нибудь пойдете? — сказала она.

— А куда? — сказал Блетчли.

— Да куда-нибудь. Ну, куда ходят молодые люди, — сказала она и расставила чашки на крохотном столике. Комната сверкала чистотой, даже еще более безупречной, чем у миссис Шоу.

— Ну, — сказала миссис Блетчли, подавая чашку Колину, — не буду вам мешать.

— Жуткое место. Не понимаю, почему они не хотят отсюда уезжать, — сказал Блетчли. Колин услышал за стеной голос Ричарда, зовущего мать, и задумался о том, какую часть их жизни можно было подслушивать за стеной и какое впечатление она оставила у Блетчли. — Я уговариваю их переехать, но они ни в какую. Помнишь Шейлу, с которой ты одно время гулял? У нее семеро детей. Семеро! — Он слепо взял чашку, продолжая смотреть на экран.

Он все еще смотрел на него час спустя, когда Колин встал, собираясь уходить.

— Ты что, уже уходишь? — сказал Блетчли, тоже встал и сунул ему руку. — Ты говорил, что куда-то едешь?

— За границу, — сказал он, сжимая пухлые пальцы.

— И что ты там будешь делать?

— Не имею ни малейшего представления.

Блетчли слепо поглядел на него и кивнул.

— Что-то не слишком обнадеживающе.