Элис Манро - Беглянка

А вот насчет ковра Кларк заартачился. Во всех комнатах ковры были совершенно одинаковые, и Карле это не нравилось. Ковер состоял из маленьких коричневых квадратов, на каждом — орнамент из темно-коричневых, рыжеватых и желто-коричневых тильд и фигур. Долгое время она думала, что в каждом квадрате узор один и тот же. Теперь, когда у нее стало больше времени, чтобы изучить рисунки, она решила, что если соединить по четыре квадрата вместе, то получатся точно такие же, только большие. Иногда ей удавалось быстро их сложить, а иногда приходилось поломать голову.

Она занималась этим, когда на улице шел дождь, а дома хандрил Кларк, уставившись в экран компьютера. Но лучше всего было вспомнить или придумать себе какую-нибудь работу в конюшне. Лошади не замечали ее грусти, но Флора, которую никогда не привязывали, подходила и терлась об ее ногу, смотрела своими желто-зелеными глазами с выражением не столько сострадания, сколько дружеской насмешки.

Флора была совсем маленькой, когда Кларк принес ее домой с фермы, где по дешевке покупал сбрую. Тамошние обитатели почти махнули рукой на деревенскую жизнь, или, по крайней мере, разведение скота, распродали лошадей, но вот от коз им избавиться не удавалось. Кларк слышал, что козы способны сделать жизнь в стойле проще и уютнее, и решил попробовать. Они даже думали дождаться со временем от козочки потомства, но никаких признаков готовности стать матерью у нее не наблюдалось.

Сначала она была исключительно любимицей Кларка, ходила за ним всюду, выпрашивая его внимания. Она была быстрой и грациозной, дерзкой, как котенок, и ее сходство с простодушной влюбленной девушкой заставляло их обоих смеяться. Но когда Флора подросла, то стала заметна ее привязанность к Карле. В этой привязанности она неожиданно оказалась не такой легкомысленной, более разумной, восприимчивой и сдерживала иронию. С лошадьми Карла была по-матерински ласкова и строга, но дружба с Флорой оказалась совсем иной, Флора не позволяла ей верховодить.

— Ничего про Флору? — спросила она, едва стянув сапоги: Кларк поместил в интернете объявление о пропавшей козе.

— Нет еще, — сказал он озабоченно, но не без дружеской нотки. Он уже не раз высказывал предположение, что Флора сбежала, чтобы найти себе дружка.

Ни слова о миссис Джемисон. Карла поставила чайник. Кларк что-то напевал, он часто пел, сидя перед компьютером.

Иногда он реагировал на разговор. «Чушь!» — отзывался он на какую-нибудь реплику. Или смеялся какой-то шутке, но потом никак не мог вспомнить какой.

— Чай будешь? — спросила Карла, и, к ее удивлению, он поднялся и пришел на кухню.

— Ну, так вот, Карла, — сказал он.

— Что?

— В общем, она позвонила.

— Кто?

— Ее величество. Королева Сильвия. Она только что вернулась.

— Я не слышала машину.

— Я не спрашивал тебя, слышала ты или нет.

— Зачем она звонила?

— Она хочет, чтобы ты пришла и помогла ей убраться в доме. Так она сказала. Завтра.

— А ты ей что сказал?

— Сказал, что придешь. Но тебе лучше позвонить самой и сказать это.

— Зачем звонить, если ты ей уже все сказал, — возразила Карла. Она разлила чай в кружки. — Я убрала ее дом, когда она уехала. Не знаю, что там снова не так.

— Может, туда забрели еноты и напакостили, пока ее не было. Откуда я знаю.

— Я не обязана звонить ей прямо сейчас. Хочу выпить чаю и принять душ.

— Чем быстрее позвонишь, тем лучше.

Карла взяла чай в ванную, крикнула оттуда:

— Надо бы съездить в прачечную. Даже сухие полотенца пахнут плесенью.

— Мы не меняли тему, Карла.

Когда она была уже в душе, он продолжал стоять под дверью ванной и говорить с ней:

— Я не дам тебе уйти от разговора, Карла!

Она думала, что он все еще там, но, когда вышла из ванной, оказалось, что Кларк вернулся к компьютеру. Она приоделась, как для выхода, надеясь, что если они выберутся отсюда, поедут в прачечную, выпьют где-нибудь капучино, то смогут разговаривать как-то по-другому, снимут напряжение. Она быстро вошла в гостиную и обняла его сзади. Но как только она это сделала, волна боли накрыла ее, и, роняя слезы, вызванные, должно быть, разгоряченностью после душа, она прислонилась к нему, вздрагивая и рыдая.

Он убрал руки с клавиатуры, но остался сидеть.

— Только не злись на меня, — сказала она.

— Я не злюсь, просто мне не нравится, когда ты такая, вот и все.

— Я такая, потому что ты злишься.

— Не говори за меня. Ты меня задушишь. Давай-ка займись ужином.