Элис Манро: Беглянка

Карла присела на краешек стула, расставив ноги, засунув руки между коленями, и смотрела как-то уныло. Стараясь быть вежливой, она спросила:

— Как Греция?

И вот теперь она стояла с лошадью, обернутой в папиросную бумагу, которую она даже полностью не развернула.

— Говорят, что это скаковая лошадь, — сказала Сильвия, — делающая последний рывок, последнее усилие в скачке. Наездник тоже. Мальчик, ты видишь, он подстегивает лошадь из последних сил.

Она не сказала, что этот мальчик почему-то напомнил ей Карлу. Ему было всего лет десять-одиннадцать. Может быть, сила и грация его рук, держащих поводья, или морщинки на детском лобике, сосредоточенность и его полная отдача действу чем-то напоминали Карлу, моющую большие окна прошлой весной, ее сильные ноги в шортах, ее широкие плечи, ее удары по стеклу, и как она в шутку кривила лицо, приглашая или даже заставляя Сильвию засмеяться.

— Ну надо же, — сказала Карла, теперь добросовестно рассматривая маленькую фигурку из позеленевшей бронзы. — Спасибо большое.

— Не за что. Давай попьем кофе, а?! Я только что сварила. В Греции кофе очень крепкий, покрепче, чем я люблю. А вот хлеб — божественный. А спелые фиги, они удивительные. Посиди еще немного, посиди, пожалуйста. Не разрешай мне больше рассказывать. А что здесь нового? Как жизнь?

— Почти все время дождь шел.

— Вижу, вижу, — крикнула Сильвия из оборудованного под кухню угла большой комнаты. Наливая кофе, она решила, что промолчит насчет второго подарка, который привезла. Он не стоил ей ничего (лошадь стоила намного больше, чем эта девочка могла себе представить!), это был всего лишь маленький красивый розовато-белый камушек, который она подобрала на дороге. «Это для Карлы, — сказала она своей подружке Мэгги, которая шла рядом. — Знаю, это глупо. Но я хочу, чтобы у нее был маленький кусочек этой страны».

Она уже рассказывала о Карле Мэгги и Сорайе, другой подруге, говорила, что присутствие этой девушки значит для нее все больше и больше, что какая-то незримая нить связывает их, и рассказала, как Карла утешала ее в те ужасные месяцы прошлой весной.

«Просто мне хотелось, чтобы кто-то свежий, полный здоровья появился в этом доме».

Мэгги и Сорайя неприятно посмеивались.

«Девушка всегда найдется, — сказала Сорайя, лениво потягиваясь, выпрямляя крепкие коричневые руки. А Мэгги сказала: „Все мы приходим к этому со временем. К увлечению девушками“.

Сильвии стало неприятно от этого устаревшего слова — увлечение.

„Может, все потому, что у нас с Леоном не было детей, — сказала она. — Это глупо. Смещение материнской любви“.

Но ее подруги стали говорить, что, может быть, и глупо, но все равно это любовь.

Но сегодня девушка вовсе не походила на ту Карлу, которую помнила Сильвия, это было совсем не то спокойное, беззаботное и доброе молодое существо, о котором она все время думала в Греции.

Ее едва ли интересовали подарки. Она вяло потянулась за чашкой кофе.

— Вот что бы тебе точно там понравилось, — с напором сказала Сильвия, — так это козы. Они там совсем маленькие, даже взрослые. Некоторые пятнистые, некоторые беленькие, они скачут там по горам, как… как духи этой страны.

Она искусственно засмеялась, не смогла удержаться:

— Я бы не удивилась, если бы на рожках у них были венки. Как твоя козочка? Я забыла, как ее зовут.

— Флора, — сказала Карла.

— Как Флора?

— Ее нет.

— Нет? Ты продала ее?

— Она исчезла. Мы не знаем, где она.

— Ой, прости. Прости меня. Но ведь она еще может вернуться?

Ответа не последовало. Сильвия заставила себя посмотреть на девушку и увидела, что ее глаза полны слез, лицо покрылось пятнами, и из-за этого она подурнела, как будто распухла от горя.

Карла не сделала ничего, чтобы укрыться от взгляда Сильвии. Закусив губу, она закрыла глаза и качалась взад и вперед, как бы в беззвучном вое, а потом жутко застонала. Она выла и рыдала, захлебывалась воздухом, слезы бежали по ее щекам, вытекали из ноздрей, и она начала неистово искать, чем вытереться. Сильвия побежала и принесла охапку бумажных платков.

— Не волнуйся, возьми вот, все в порядке, — говорила она, соображая, что, может быть, правильнее было бы обнять девушку. Но у нее не было ни малейшего желания это делать, это могло только все испортить. Девушка могла почувствовать, что порыв Сильвии неискренен, что она просто напугана ее неожиданной реакцией.

Карла что-то сказала, а потом повторила.

— Ужасно, — сказала она. — Это ужасно.