Олеандр Олеандров - Хроника пикирующей старости – 1

И подушка в которую он дрочил в тот вечер.

Утром он проснулся в холодном поту – Зинка как будто сошла со страниц дневника и перебралась в его сознание. Он нагло задирала платье, показывала свои красивые, стройные ноги и призывно подзывала к себе пальцем – Я передумала. Я приду. Ты всё ещё хочешь меня, милый? …

Да, он хотел. Всё ещё хотел …

Наверное этот проклятый неудачный сексуальный опыт. Первый в его жизни.

Будь он проклят!

И уже через два дня он не выдержал, стал искать номер её телефона в городском справочнике.

Затем вдруг опомнившись, он сказал себе – что я делаю? Из ума выжил на старости? И выбросил найденный номер. Затем снова стал искать его – лихорадочно и жадно. А найдя – снова выкинул. Лишь через 4 дня он позвонил ей наконец. Голос с другого конца провода произнёс – Да, я слушаю.

Всё тот же голос. Голос Зинки.

Чувствуя что у него язык онемел Епистафий признался что это он. И заикаясь спросил – Ты помнишь меня?

А дальше началось что-то странное.

Через столько лет разлуки – она узнала его. И даже обрадовалась почему-то.

Сначала поговорили про школу, потом про старых одноклассников, даже вспомнили Петьку – он теперь стал профессором.

А когда переговорили обо всем, то перешли к разговору о семьях – Зинка была разведена. Воспитывала двух детей.

Она говорила охотно и много. Через час у них было такое чувство как будто они не расставались всё это время.

И лишь одно слегка мучило его …. он не знал как она стала выглядеть теперь, как изменилась. Лишь слышал её голос который совсем не изменился. И воображал её такой же – восемнадцатилетней девушкой.

Наглой и красивой.

Но что-то изменилось … через 35 лет разлуки – он вдруг чувствовал что она стала вполне доступна ему. Только позови … и придёт. Это волновало кровь снова – как тогда, в молодости.

Исправить свой первый сексуальный опыт?

Может это поможет ему в дальнейшей жизни?

Но как бы это проверить?

И не выдержав он тихо произнёс:

– Можно я приду к тебе? Я ведь тоже одинок … как и ты …

Зинка минуту молчала, а потом так же тихо ответила – приходи.

Сердце застучало громко и часто.

Положив трубку Епистафий схватился за голову – вместе с радостью пришёл и ужас – Что я делаю? У меня есть жена, дети …

Однако ответ нашёлся сам собой (он всегда умел успокаивать себя) – я выполняю то что написал в дневнике.

Это не я виноват. А он.

И хотя в дневнике не было указания трахнуть Зинку а лишь набить набить морду Петьке – но без разницы. Всё это пришло оттуда, из дневника.

Это он виноват проклятый.

Так что прочь угрызения совести!

Это ты виноват- тот юноша, чья фотография выпала из дневника. Это он ждал его появления столько лет. И это он просит его сделать это.

– Я обязан просто трахнуть Зинку и набить морду Пете. Ведь тогда, в молодости – я верил что исполню это.

Вот и выполняю.

Лицо на детской фотографии вдруг злорадно улыбнулось… или это ему показалось? Он с ужасом поднёс фотографию к свету но там было всё по прежнему – юный мальчик с большими, чистыми, светлыми глазами … в которых сейчас – была ещё и надежда. На него, Епистафия.

Свободный день у него был только в воскресенье, когда дети и жена были на даче.

Поэтому выполнить оба приказа из дневника – нужно было в один день.

Но что сначала – трахнуть или дать в морду?

И если Петька даст сдачу, то как он пойдёт на свидание с разбитой физиономией?

Про Петьку он выяснил что тот сейчас профессор и заведует кафедрой теоретической механики в местном университете.

Так и не решив с чего начать, в воскресенье Епистафий встал пораньше, одел свой лучший костюм.

– Узнаю ли я Петьку? – Волновался он. Но ещё больше его волновало – Встанет ли у меня на Зинку? Ведь я уже далеко не мальчик…

Впрочем если Зинка не сильно изменилась – то встанет наверняка.

Уверяя себя что так и будет он направился на базар – купить цветы ей.

Выбрав самый большой и красивый букет он уже решил – сначала пойду к Зинке, как вдруг увидел что какой-то бомж выложил на землю кучу детских игрушек – среди них пистолетики и автомат похожий на израильский УЗИ.

Чёрный, металлический.

Он и понравился ему почему-то.

Присел на корточки, повертел в руке – как настоящий. Может купить? Ведь почти даром.

– Да забирай!

Расплатившись он уже вставал с корочек как вдруг разделся противный треск – между штанинами порвались брюки.

– Вот черт! – Выругался Епистафий. Положив автомат себе в кулёк он осторожно пошёл к выходу базара – краем глаза заметил своё отражение в витрине гастронома – между ног, в том самом месте где разошлись штанины – предательски белели трусы (он надел самые лучшие по случаю свидания).