Александр Щёголев - Двое на дороге

Было утро. Небесная твердь едва-едва оправилась от тьмы, потихоньку светлела, крепла, вызревала. Лесная тень наливалась благодатной силой. Утро было ранним, пока ещё нежным, пока ещё спокойным. Со стороны дороги раздавался глухой стук, изредка доносились неясные возгласы — дорога тоже проснулась. Оборвыш оторвался от изуродованного им дерева и побрёл обратно к хижине. Голова, к счастью, была ясной, в ней закипало знакомое нетерпение. Можно работать. Нужно работать. Давно пора начать работать… Оборвыш вскарабкался в своё убежище и занялся делом.

Он довольно быстро поправил текст вчерашней небылицы.

Затем стал записывать историю, которую придумал прошлой ночью — про смешных зверьков, порабощённых несколькими вполне разумными мыслями.

Вскоре после полуденных плясок света работа была вчерне завершена.

Тогда он понял, что необходимо отдохнуть.

Оборвыш задремал, и это блаженное состояние представило ему совершенно неожиданную картину мира. Приснилось, будто бы вертень является вовсе не стихийным бедствием, как многие полагают, не карой небесной, в чём многие уверены, а транспортным средством невидимых путешественников, которые летают на нём сквозь небесную твердь — к Огонькам. Невидимки эти не злые, просто они не замечают, что их жуткие летающие столбы приносят людям смерть и разрушение. Очнулся Оборвыш, охваченный возбуждением, и принялся лихорадочно обдумывать это кощунственное предположение. Он горел желанием превратить его в новую прекрасную небылицу, решив наполнить очередное свое творение мыслями об относительности малого и большого, и о том, насколько бесчестно для разумного путешественника равнодушное незнание чужих горестей.

А когда в голове у него всё прояснилось, когда сюжет истории стал зримым, именно в этот сладкий миг ему вновь стали мешать.

Знакомый голос неуверенно позвал:

— Эй, тут есть кто-нибудь?

Оборвыш высунулся из хижины.

— Опять ты? — сказал он устало.

Пузырь страшно обрадовался. Закричал на весь лес:

— Жив, бездельник! Нашёл я тебя всё-таки!

Его радость была удивительно искренней, и Оборвыш смирился, справился с минутным отчаянием, даже улыбнулся непроизвольно:

— Ты что, меня специально искал?

— А ты как думал? Вчера полдня убил, и сегодня — тоже…

Пузырь смотрел сияющими глазами. Оборвышу вдруг сделалось стыдно за свою мелкую неприязнь в этому доброму — да-да, доброму человеку. Он полез вниз, сильные руки помогли ему спуститься, и когда он примял ногами траву, в мире как всегда стало хорошо. Только сильно болела поясница.

Пузырь бережно повернул бывшего друга к себе лицом. Почему-то радости уже не было в его взгляде.

— Что-то странное с тобой творится, Оборвыш. Похудел ты. И вроде бы некуда тебе дальше худеть, так надо же — снова… Ты чего с собой сделал в этих гнилых развалинах?

— Я тут работал.

— Рабо-отал… — передразнил Пузырь, скептически хмыкнул и похлопал себя ладонью по макушке. — За небесами тебя поймут. Кстати, ты как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Проскочил сияние, и ничего?! — воскликнул Пузырь, отодвигаясь.

— Всё нормально, — повторил Оборвыш. Если бы это было так, подумал он мрачно. Если бы это было так.

— Дуракам везёт, — Пузырь покивал головой и глубокомысленно заметил. — Наверное, по-другому и не могло быть. Ты же весь будто высушенный. Как стручок бобовика. Рёбра сквозь рубаху торчат. Что там это паршивое сияние, когда в тебе и так ничего не осталось?

— Точно, — весело подтвердил Оборвыш. — Пусть мудрые обжоры боятся.

Пузырь скривился:

— Остришь? Дурень, молись лучше, чтобы всё обошлось!

— Где твой товар? — спросил Оборвыш. — Стражники отобрали?

— Стр-ражники… — выцедил Пузырь и тяжко ругнулся. Успокоившись, объяснил. — Я топтуна и повозки тут недалеко оставил. На всякий случай. Их отсюда не видно, они с той стороны от хижины, — он вдруг спохватился. — Подожди, Оборвыш! Я сейчас их привезу, — и торопливо зашагал прочь. — А то какой-нибудь умник случайно наткнётся, — он договорил на ходу, обернувшись, — нищий бродяга какой-нибудь…

Пузырь скрылся из виду. Оборвыш, пользуясь его отсутствием, слазил в хижину, собрал бумагу и письменные принадлежности, вернулся обратно, и когда Пузырь появился из-за деревьев, ведя топтуна с повозками, Оборвыш был готов продолжать путь. Он решил временно отложить работу. Нужно было идти в город. Ему давно нужно было быть в городе.

— Пойдём, — предложил он Пузырю.