Федор Московцев - Под разными именами (сборник)

В октябре 2006 года Арбитражный суд г. Волгограда признал меня банкротом. Сумма долгов составила более 100 миллионов рублей, в списке кредиторов значилось около 100 компаний. За полгода до банкротства мой хитрый бухгалтер сделал разделительный баланс; смысл этой процедуры заключался в том, что от фирмы (ООО Совинком) отпочковалась дочерняя, с левым учредителем, и на неё скинули весь шлак в виде долгов и прочих неприятных моментов, юристы оформили необходимые бумаги в соответствующих инстанциях, и после официальной регистрации изменений устава и прочей лабуды кредиторы уже не имели права предъявлять должнику какие-либо претензии, обязательства по долгам перешли на дочернюю фирму. Юристы, провернувшие это дело, получили 10 % от суммы слитого долга. Всю задолженность фирмы убрать таким способом не удалось. Оставшиеся долги похоронил Арбитражный суд. Другое юрлицо, ООО Экссон, тоже весь в долгах, как в шелках, обанкротила налоговая инспекция, дабы не возмещать мне экспортный НДС по выигранным в трёх инстанциях судам.

Эти операции вызвали недовольство многих и многих людей. Я прямо не знал, что мне делать. В конце ноября 2006 года я отправился туда, куда позвала меня моя интуиция.

Бизнес я потерял, семью кстати тоже, до кучи ещё и с компаньонами поссорился, и, начиная с конца 2006 года по большей части был занят непрекращающимся рок-н-ролльным хэппенингом — с барами, потасовками и прочими романтическими атрибутами в духе «нечего терять». Всё это происходило вдали от кварталов социального жилья, вдали от социальных проблем и рефлексий по поводу красивых разводов у себя в кофейной чашке.

Таков был мой способ справляться со временем, которое было отведено мне для творческого отпуска (который можно смело назвать психиатрическими каникулами).

Мой мозг так устроен, что осознание того, что я уже давно веду жизнь беглеца, пришло на пятом году моей жизни в бегах. Денег оставался последний мешок, всё отчётливей осознавалась неумолимость завтрашнего дня, а вместе с тем, необходимость легализоваться и жить открыто. Вылезти из-под коряги означало привлечь к себе внимание недружелюбно настроенных ко мне граждан, коих развелось очень много, и у меня не было столько лавандоса, чтобы уладить с ними все разногласия; однако, я рассудил таким образом: боги же никогда не уходят в отставку, поэтому и со мной по определению не может случиться беды.

Так, в один из дней, едва выйдя из комы, но всё ещё ощущая похмельную печаль, совсем как тот американский психопат, только что разделавший пару тушек манекенщиц под высоченными пальмами, я принял решение вернуться к нормальной жизни. Я подошёл к зеркалу, посмотрел на своё мутное отображение и подумал: «Всё, п**дец, парень готов к бою».

Момент просветления застал меня в Абхазии. Я сел в машину и отправился в Волгоград, место сосредоточения основных моих проблем.

Социализация проходила трудно. Мне было непонятно, откуда взялось такое отношение ко мне со стороны старых знакомых. Думаю, это клише. Люди навешивают ярлыки и говорят: «О, Фёдор пустился во все возможные блудняки и такой стал испорченный!» Им невдомёк, что предприниматель не может всегда смотреть на жизнь сквозь безжизненные таблицы бухгалтерского баланса, бывает, ему надо включать эмоции. А потом снова подходить ко всему аналитически. И так по кругу. Не хочу, чтобы на меня смотрели с какой-то одной стороны. В сложившейся ситуации в какой-то степени виноват Андрей Разгон, герой моего романа «Реальные истории». (почему я назвал героя так, а не иначе — всё очень просто: моего лучшего друга детства звали Андрей. Далее, Андреем я назвал своего сына, соответственно любимого персонажа не мог назвать как-то по-другому. Что касается фамилии — однажды у меня был замут с девушкой по фамилии Разгон. До этого я не знал, что такая фамилия существует в принципе, но увидев, как оно пишется в паспорте, сразу же взял на заметку. Звучит очень круто — Разгон!!!)

…строго говоря, сказать, что «социализация проходила трудно» — ничего не сказать. Знающие меня люди вопрошали: «А может ли Фёдор М. начать вести нормальную жизнь?» Они решили, что обычная жизнь мне не по зубам, потому что я не могу перестать бухать, гоняться за молоденькими чиксами и всячески возмущать общественное спокойствие. Все они прочитали одну-две-три мои книги — купив в магазине, скачав в интернете — и стали отождествлять Андрея Разгона со мной, а меня с ним. Типичный пример: девушка, с которой я знаком полгода по работе, и которой я подарил на Новый Год свою книгу с автографом, через день после получения подарка, прочитав… немного страниц из 800… спросила: «Стесняюсь спросить — а эта книга, это что — твоя автобиография?» Андрей Разгон (а вместе с ним и я) all together стали придурками-антигероями нашего времени, символами неудачи и тупика в конце неверного пути, всероссийскими суперотморозками, которые гордятся сексизмом, шовинизмом, нетолерантностью, а также дурным характером.

Читать дальше