Лариса Васильева - Бессонница в аду

После работы Мария направилась к себе, ей пришлось пройти через холл, к этому времени здесь собрался народ. По-видимому, это было место общения. Женщины болтали, сидя на диванах, а мужчины за столами в углу и у окна играли в карты, домино и шахматы. Курильщики собирались дальше по коридору, там, за поворотом, был еще один холл, поменьше, и, как она потом увидела, именно там стоял рояль. Сейчас кто-то на нем прекрасно играл, сюда доносились звуки неизменного полонеза Огинского. Немногочисленные женщины, жившие здесь до их приезда, знакомили вновь прибывших с местными правилами общежития. Мария не стала задерживаться, она смертельно устала. Девчонки не были такими измотанными, как она, ей явно досталось больше работы плюс бесконечные мелочные придирки Шуры, да и возраст сказывался, а главное, на нее удручающе действовала перспектива попасть на лабораторный стол. Эта мысль не выходила у нее из головы.

Ее товарки также сразу прошли в свою комнату, они тоже валились с ног от усталости. Только Наталья чувствовала себя прекрасно, старушка бодренько просидела на кровати, покачиваясь, весь день. Она пояснила, что никогда не выходит вечерами в холл вместе со всеми остальными: никто не хочет общаться со старухой, да и особое «предназначение» жильцов этой комнаты отталкивало от них молодежь, тем было неловко контактировать со смертницами.

— Послушай, Наташа, а почему ты все время говоришь о смерти? Что это за опыты? Что тут делают с женщинами? Олег Аркадьевич говорил о витаминах…

— Какие там витамины! Тут человека опускают в воду и пропускают токи, лучи всякие, смотрят, как они повлияют на организму. Сначала свинью туда, потом бабу… Может, и не сразу помрешь, так их же повторяют, опыты эти, пока не сдохнешь… Да мне все равно тут лучше, чем в стардоме, там бы уже с голоду померла давно. Я сама согласилась поехать. Вот только скучно стало без старух. Вы тоже тут со мной сидеть не будете, вон вас на работу определили… И что Валя рвется туда? Сидела бы со мной…

Комната была небольшая, в ней помещались только четыре кровати и тумбочки возле каждой, даже стульев не было. Все женщины устроились на кроватях и молчали, разговор не клеился, слушали доносящиеся сюда звуки рояля и голоса. Галя вдруг затянула какую-то свою песню, сначала совсем тихонько, себе под нос, потом все громче. Песня была странной, ужасно монотонной, заунывной. Когда она допела, Наталья спросила, о чем песня-то? Та задумалась, похоже, не могла перевести на русский.

— Это чабанская песня.

— Об овцах, что ли?

— Нет, он поет: «На курганчике, на мурганчике, стоит хорцык-морцык, зайчик земляной»…

— А дальше?

— Все.

От изумления у Марии открылся рот…

— Это все?

Вообще-то, Галя пела довольно долго… Спрашивать, что это за зверь такой «хорцык-морцык, зайчик земляной», Мария, конечно, не стала…

Валя прилегла прямо на покрывало и заснула, слушая Галину песню, она даже начала тихонько похрапывать, сама Галя тоже как-то быстро отключилась. Только что пела и вот уже ткнулась в подушку и вовсю посвистывает носом. Одна Наталья все сидела, покачиваясь, на своей кровати, глядя в одну точку. В тусклом свете высохшая, сморщенная, как печеное яблоко, старушка выглядела мумифицированным трупом. Марии стало страшно, она отвернулась и постаралась больше не смотреть на свою соседку.

Да, сегодня она, наработавшись, так устала, что не было сил раздеться и потому, так же, как и другие, не раздеваясь, тихонько опустилась на подушку. Думала, что полежит немного, а потом сходит в душ и тогда уж ляжет спать по-настоящему, сегодня-то она сразу заснет. Но стоило ей только прилечь, и она поняла, что ни раздеваться, ни идти в душ уже не сможет — не было сил пошевелиться. Мария отключилась. Через пару часов ей все же пришлось проснуться — Ира осторожно трясла ее за плечо.

— Ты чего?

— Тетя Маша, мне надо с вами поговорить, — глаза у Ирочки наполнились слезами.

Мария села.

— Что случилось? — шепотом спросила она.

— Я боюсь, сегодня он меня, наверно, возьмет…

— Что возьмет? — спросонок Мария никак не могла понять, о чем говорит Ирочка.

— Вчера он Лику забрал, а сегодня, наверно, меня…

До Маши наконец дошло, о чем говорит этот ребенок.

— Тебе сколько лет-то?

— Девятнадцать.

— Я думала, тебе шестнадцать всего.

— Я боюсь, — у Ирочки по розовым щечкам потекли слезы.

Мария с трудом поднялась, все тело у нее ломило, и, взяв Иру за руку, вышла из комнаты. Из холла доносились взрывы смеха, и громкий Надин голос, она чем-то развлекала аудиторию, похоже, действие укола уже прошло, Надюха опять в форме. Мария огляделась, в конце коридора, рядом с ее комнатой, была небольшая ниша с парой кресел.