Лариса Васильева - Темные воды

— «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Сашка помнила эти строки, только она никогда их не относила к занятиям в школе или институте. Было поразительно, что парень читал Библию да еще помнил тот отрывок, который нравился и Сашке.

Павел Кузьмич Жук перестал чувствовать усталость после пары часов работы, напротив, он даже ощущал прилив сил, особенно, когда читал лекцию Сашкиному потоку. Он уже решил, что рано ему на покой, и опять взялся за научную работу, голова у него работала отлично, лучше, чем десять лет назад: он сумел в срок выполнить заказ, а ведь собирался отказаться. Нет, есть еще порох в пороховницах!

Темноглазая студентка все так же прилежно посещала его лекции, и профессор вдруг начал замечать, что именно от ее взгляда он словно наливается силой, бодростью, но истолковал все неправильно: вот это, наверно, и есть настоящая любовь — в присутствии любимой чувствуешь себя молодым, полным сил, остроумным и красивым… Это она дарит ему свою молодость, а он всю жизнь увлекался теми, кто тянул из него все соки. Он уже забыл, что в молодости, в присутствии своих прежних куколок, так же летал орлом.

Сашка отметила, что Антибиотик не просто оживился — помолодел, даже волосы у него местами потемнели, исчезла их неприятная желтизна, теперь это была благородная седина, скорее даже проседь. И походка стала энергичной: профессор уже не шаркал ногами, а вальяжно выступал. Значит, она все же смогла передать ему часть своей энергии и даже не заметила потери, более того, руки у нее временами покалывало, значит, можно еще поделиться с кем-нибудь…

Глядя на профессора, она испытывала чувство гордости, ведь его бодрость — ее рук дело. Она себя чувствовала настоящим экспериментатором. Жаль, никому не скажешь…

Сашке нужен был хороший конспект, чтобы переписать пропущенную лекцию по химии. На перемене она принялась искать, у кого бы взять тетрадь. Прошлась между рядами парт, заглядывая в лежащие на столах конспекты. Один из них ее поразил. Тетрадь принадлежала Мирзаеву, невысокому мальчику в больших очках, тесноватом костюмчике, с густыми, коротко стрижеными, вьющимися волосами, на плечах у которого всегда видна была перхоть. Он постоянно сидел со своим другом, почти ни с кем больше не общался. Лекция была написана прекрасным, каллиграфическим почерком, буква к буковке, схемы вычерчены цветной пастой, никаких сокращений, все ясно и понятно. Сама Сашка так не смогла бы написать. К сожалению, она никогда с ним не разговаривала, даже не помнила, как его зовут, этого тихого паренька, Сеня, что ли? Но все-таки решила попросить конспект но, еще не успев ничего сказать, почувствовала, что он откажет, и потому схватила его за руку и очень убедительно, медленно и раздельно произнесла:

— Дай мне твои лекции.

— Я никому не даю свои тетради, — начал он, но, еще не закончив фразы, протянул ей конспект.

Получив тетрадку, Сашка тут же поняла, что сделала и пожалела о таком поступке, все произошло так быстро, автоматически… А ведь она давала себе слово не пользоваться своими способностями всуе, да и непорядочно это — навязывать свою волю. Но не возвращать же теперь конспекты… Саша колебалась…

Эту сцену наблюдала Людочка Розина, пухленькая, хорошенькая, с миндалевидными глазками — маслинами.

— Что же ты ей дал свою тетрадь? Мне не давал, — обиженно протянула она.

— Она ведьма.

Сашка услышала его слова. Неправильно говорит: ведьма вредит людям, а она помогает! Лучше бы назвал ее ворожея или знахарка… Она как-то сразу забыла, что с ним-то как раз и поступила, как ведьма.

А вечером пришел Антон. В Москве начался театральный сезон, и они уже побывали на балете «Лебединое озеро»: балерины были такими воздушными, легкими, просто порхали, словно бабочки, только мешал гулкий, тяжелый стук, когда они приземлялись на сцену после прыжков.

Сегодня же они отправились филармонию. У Сашки был утомительный день, и она долго не могла сосредоточиться, вслушаться, мешала женщина, сидящая перед ней: та все время меняла положение, и ее кресло скрипело. Девушка поняла, что у этой меломанки болит спина — бедная, как же она терпит? После этого Саша уже не могла думать о музыке: больной ведь нужно помочь, и потихоньку занялась ею, жаль только, что нельзя было заставить тетку постоять немного, но все равно целительница справилась с больными позвонками, успела. Музыку, к сожалению, она почти не слышала: нельзя погрузиться сразу в две различные сферы…