Антон Тарасов - Подводные камни

Марина засмеялась. Это был смех сквозь слезы.

— Я? В трудную ситуацию? Вот смех-то! Нет, вы ничего не поняли и даже сейчас не понимаете. Меня интересуют только деньги…

— Не верю! — закричал Волков.

— А придется поверить, Михаил, придется! — Марина подбежала к окну, к выходу на балкон, отдернула штору и вышла. — Вот ради этого я все и затеяла. Дом, участок, гараж, машины. Почему у вас это есть, а у меня нет? Мне надоело быть подстилкой для мужиков, они пользовались мной, а потом наглели, считали, что я им обязана. А я никому ничем не обязана. Мне нужны только деньги. Мне хорошо и одной, когда есть деньги. Мне надоело отказывать себе во всем, что хочется. А у вас, у вас есть деньги, есть все, что нужно мне.

Марина плакала навзрыд. Она стояла на балконе, ветер трепал ее волосы, свежий воздух румянил лицо, мокрое от слез. Конечно, Михаил предполагал, что все может закончиться тем, что новая домработница его ограбит. Но в первый месяц ее работы этого не случилось, как и во второй, и в третий. Постепенно он начал чувствовать, что Марина становится для него больше, чем просто домработницей. Рядом с ней он был совершенно свободен — и он отдал бы все деньги, все, что у него было ради того, чтобы она осталась с ним. Только он ей никогда об этом не говорил, полагая, что она догадается обо всем сама. Волков даже придумал, как договориться с женой, чтобы мирно, без ссор, разойтись.

Но Марина так была занята своими планами, обдумыванием того, как добраться до денег, что пропускала все, не замечала и не делала выводов ни из слов Волкова, ни из его поведения.

— Мариночка, умоляю вас, успокойтесь, — Михаил вышел на балкон и подошел к Марине. — Плевать на деньги, я вас не осуждаю, я все понимаю.

Марина отдернула руку, за которую пытался ее взять Волков.

— Не трогайте меня. Что я, не соображаю ничего? Вы сейчас так говорите, а сами мигом в полицию, меня посадят за мошенничество. Нет, я не хочу сидеть в тюрьме, не хочу. Будьте вы прокляты со своим домом и этими деньгами!

— Не говорите так, Марина, — Волков говорил спокойно, в его голове тоже вертелись сомнения и он пытался найти выход из этой ситуации, и, как ни странно, его нашел. — Вас с деньгами видел только я. Я никому ничего не расскажу, мы вообще забудем об этой истории, все будет, как и прежде. Если вам нужны деньги, то я готов удвоить или даже утроить вам зарплату. Мы вместе поедем по магазинам и купим все, что вы захотите. Понимаете, мне хочется, чтобы мы были вместе, ведь нам вместе так хорошо. Я на полном серьезе, Мариночка! Без шуток!

Марина пятилась назад, а Волков все приближался к ней, стараясь взять за руку, чтобы обнять и успокоить.

— Я сказала, не подходите ко мне! Мне все равно, что вы себе придумали. Мы разные люди. Может, вам я и нравлюсь. Я нравлюсь всем мужчинам, но им нужно от меня только одно. Вы тоже такой, точно такой же, как и все остальные, — Марина посмотрела в глаза Волкову. Он стоял рядом и, как и она, готов был заплакать. Он протягивал руку, пытаясь взять ее руку. Она чувствовала его тепло.

«Нет, этого всего не может быть! Не со мной!»

— Мариночка, простите меня… — начал Волков и снова попытался прижать Марину к себе.

— Отвалите от меня и уберите свои руки, а то я закричу!

Марина открыла рот, чтобы закричать, но из нее вырвался только испуганный стон — она теряла равновесие. Балкон заканчивался низким деревянным парапетом. Марина не заметила, как ее ноги уткнулись в него. Она смотрела в глаза Волкову — посмотреть вниз, оглядеться для нее было равносильно проигрышу, тому, что она чего-то стыдится. А это не так, ей стыдиться нечего.

— Мы будем счастливы, Мариночка, вы мне очень нравитесь, мы все забудем и начнем сначала, — прошептал Волков.

Его взгляд был скован взглядом Марины, и он тоже не видел — ни низкой деревянной ограды балкона, ни то, что они стоят на самом краю, ни того, что Марина слегка пошатывается, теряя равновесие, и поэтому беспомощно машет руками. В их схватке — патологическая алчность и равнодушие против денег — взяла ничья. А Марине жизненно необходима была победа. По-другому она не умела.

Их держал взгляд. Но Марина становилась все дальше и дальше. Доли секунды, растянувшиеся если не на вечность, то уж точно на такой период, за который можно что-то понять, но уже невозможно ничего исправить. Это было сиюминутное замешательство. Когда до Волкова дошло, что Марина падает, было уже поздно.

Она лежала на земле и смотрела на него. Два металлических штыря торчали из ее тела — один пробил шею, другой правое плечо. Это были те самые металлические колья ограды цветника, который при помощи Михаила Марина соорудила своими же руками. Зелень цветов, люпинов и хризантем обнимала ее лицо, тело. Запоздавшие со сбором нектара шмели продолжали беззаботно кружить вокруг и жужжать.