Фред Стюарт - Век

Люсиль завещание поразило не меньше, чем Виктора, но она заверила мужа, что полностью поддержит его в банке, использовав свои права при голосовании.

— В конце концов, — заявила она, когда они вернулись в свой арендованный дом на Греймерси-парк, — каждому известно, что ты должен был стать следующим президентом. Ты подходишь на эту должность лучше всех, поэтому я, как владелица контрольного пакета, буду голосовать за твое избрание. Ведь, по сути дела, этот пакет принадлежит нам обоим. Должно быть, дядя Огастес любил меня больше, чем я предполагала. Так здорово иметь по-настоящему большие деньги, правда? Мне ужасно надоело быть бедной.

— Но нас трудно назвать бедняками.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. О, Виктор, теперь мы наконец сможем построить дом, верно? Мы будем жить в собственном доме, а не в наемном, как какие-нибудь фермеры-арендаторы. Я уже присмотрела подходящий участок на пересечении Семьдесят третьей улицы и Пятой авеню. Конечно, за него просят целое состояние, но он стоит… Какой доход будет приносить мне основной капитал банка?

— Около двухсот тысяч в год.

— Тогда мы можем себе позволить этот участок. Архитектором я приглашу мистера Уайта или мистера Делано, о котором много говорят… Строить дом — это так весело! Кроме того, для президента банка вроде тебя важно жить элегантно и иметь адрес, который говорит сам за себя. О, Виктор, ты ведь тоже рад?

Он заставил себя улыбнуться:

— Да, очень.

Он не совсем покривил душой. Он любил Люсиль и доверял ей, поэтому убедил себя, что не имеет большого значения, кому принадлежит основной капитал.

Но в глубине души он знал, что это не так.

В течение недели Люсиль избрали в Совет директоров «Декстер-банка», а Виктора — его новым президентом. Перво-наперво он позаботился об изменении внешнего облика банка, приказав служащим сменить чересчур официальные сюртуки и полосатые брюки на обычные деловые костюмы. Это давно ожидавшееся нововведение было встречено с радостью и облегчением. Следующим шагом Виктора стало учреждение комитета, задачей которого был поиск мест, годных для открытия филиалов банка. За пять лет до этого исторически сложившиеся отдельные районы — Манхэттен, Бруклин, Квинс, Бронкс и Стейтен-айленд — слились в единое целое. И вот теперь, когда щупальца застройщиков дотянулись до сельских районов Лонг-айленда на востоке и до графства Вестчестер на севере, уже большой Нью-Йорк начал выплескиваться за свои границы. Огастес отвергал предложение открыть филиалы, потому что старый маленький Нью-Йорк, где все друг друга знали, был единственным, что его интересовало. Виктор же увидел перспективы роста и решил не откладывая двигаться в этом направлении.

Но самым важным из его новшеств стало решение обратиться к новому классу вкладчиков и клиентов — городской бедноте, иммигрантам. Теперь контакты, которые Виктор завязал в итальянской общине одиннадцать лет назад, начали приносить замечательные плоды. Доктора Диффаты уже не было на свете, но Сальваторе Вольпи, профессор Гонзага и другие старые знакомые Виктора не только здравствовали, но и процветали. Вскоре после своего избрания президентом банка Виктор пригласил около дюжины наиболее уважаемых представителей итальянской общины на обед. Он нанял итальянского поставщика, который накрыл великолепный стол в помещении правления, и когда все приглашенные уселись за полированный стол красного дерева, показалось, что портрет покойного Огастеса Декстера на обшитой панелями стене воззрился на «Вальполичеллу» [36] Дорогое красное вино, производимое в Италии в местности того же названия. и другие итальянские яства, немыслимые прежде в святая святых англосаксонских протестантских добродетелей.

— Господа, — сказал Виктор, когда подали кофе. — Я пригласил вас сегодня по нескольким причинам, среди которых не последнее место занимает мое желание заработать.

— Кто же не хочет заработать? — воскликнул Сальваторе Вольпи, владевший уже пятью бакалейными лавками в Бруклине.

— Но сначала, — продолжал Виктор, — я хочу обсудить с вами одну проблему, которая вряд ли является для кого-либо тайной. Мы, итальянцы, по не вполне понятным мне причинам не слишком преуспеваем в Америке. Я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь из вас высказал свое мнение, почему так происходит.

— Одна из причин заключается в том, — сказал Этторе Ломбардини, низенький человечек с бородой, издававший в Бруклине газету «Курьер» на итальянском языке, — что большая часть итальянцев приезжают сюда не насовсем, а только заработать, чтобы затем вернуться обратно в Италию и купить там ферму. Знаете ли вы, Виктор, что из каждой сотни итальянцев, приехавших в Америку, семьдесят три возвращается обратно?