Виктор не двинулся с места.
— Я сказал: всего доброго, Виктор.
— Я увольняюсь из банка, сэр.
Огастес прищурился:
— Что ты сказал?
— Не вижу смысла работать в банке, который не видит дальше своего носа. Поэтому ухожу.
Его приемный отец напрягся:
— Ты этого не сделаешь! И мне не нравится твой оскорбительный тон!
Виктор подошел вплотную к столу и оперся кулаками на его полированную поверхность.
— Мистер Декстер… Нет, черт возьми, отец, потому что я ваш сын, хотите вы этого или нет… Выслушайте меня хотя бы раз в жизни. На занятиях по банковскому делу в вечерней школе, оплаченных вами же, мне говорили, что банки должны служить обществу, давая возможность людям хранить деньги в надежном месте и получать ссуды в законном порядке. Но, черт возьми, в Нью-Йорке все не так, потому что большая часть банков, вроде нашего, не хотят ничего делать для тех, кто беден и грязен, для «макаронников», для евреев… О, жизнь в Бруклине по-настоящему открыла мне глаза! Вы знаете, что лишь меньше пяти процентов итальянцев имеют счет в банке? Большинство их, в страхе перед банками, хранит свои небольшие сбережения в матрацах или жестянках, зарытых на задних дворах, совсем как в Италии. И почему? Потому, что у банков не хватает воображения вовлечь этих людей в свою деятельность! Вы можете насмехаться над ними, потому что сейчас они бедны, но они могут стать богатыми, если получат хотя бы самый маленький шанс! Они приехали в Америку в поисках лучшей жизни и будут работать ради этой цели, не жалея себя. Для вас ничего не значат ни мой характер, ни ум, но все же скажу вам: я бы поставил все свои небольшие деньги до последнего гроша за то, что Вольпи вернет ссуду, и с хорошим процентом! Если из-за своего проклятого снобизма и недоброжелательности вы не хотите дать бедняку шанс, как должно было бы быть в этой стране, то я не думаю, что у «Декстер-банка» есть будущее, и не хочу иметь с ним ничего общего.
Огастес буквально побагровел от гнева:
— Как ты смеешь так говорить со мной?
— Я должен был сделать это давным-давно.
— Ты неблагодарный…
— Знаю: «воп», «итальяшка», «макаронник» — выбор богатый.
— Если уйдешь из банка, я сделаю так, что ты никогда не сможешь получить работу на Уолл-стрит!
— Тогда я куплю тележку, и по вашему клубу пройдет восхитительный слух, что приемный сын Огастеса Декстера торгует апельсинами и бананами в Маленькой Италии.
— Так ты меня шантажируешь? — прогремел Декстер.
— Возможно. Согласитесь дать ссуду Вольпи, и я забуду все, что здесь было сказано. Или по крайней мере не повторю за стенами этого кабинета.
Огастес заставил себя успокоиться. Виктор почти с интересом наблюдал за мучениями тщеславного банкира. Наконец старик схватил прошение о ссуде и на место прежней резолюции вписал другую. После этого швырнул бумагу Виктору:
— Вот, черт тебя побери, я разрешил выдать ссуду. Но если Вольпи ее не вернет, виноват будешь ты!
Виктор посмотрел на надпись, сделанную банкиром: «Одобряю. О. Д.», и убрал кулаки со стола.
— Он выплатит, — сказал он спокойно. — Я передумал уходить. Всего доброго… отец.
Он направился к двери.
— Виктор!
Он остановился и обернулся.
— Подойди сюда на минутку.
Он вернулся к столу:
— Сэр?
Огастес боролся с собой. С огромным трудом он преодолел себя и сказал:
— Садись.
Виктор снова сел. Пауза длилась довольно долго. Потом Огастес произнес:
— У тебя когда-нибудь возникал вопрос, как я начал свое дело?
— Вы заработали деньги на бирже.
— Верно, но ты не знаешь, откуда у меня взялись деньги для игры на бирже. Никто не знает, даже твоя мать. Я никому не рассказывал, потому что, откровенно говоря, стыжусь. Во время войны я украл в Джорджии драгоценности и золотые часы, которые позже продал в Нью-Йорке за сорок тысяч долларов. Точнее, не украл, а купил у старого негра за тридцать долларов, но это равносильно краже. Ты удивлен?
— Немного. Больше всего меня удивляет, что вы мне об этом рассказали.
Огастес откинулся назад.
— Я поступил так, потому что мне импонирует твое мужество, Виктор. Даже когда я совершенно не согласен с тобой, мне нравится, что ты отстаиваешь свою точку зрения. У меня всегда было перед тобой преимущество, но теперь ты знаешь, что я начинал как воришка, и это, возможно, несколько уравнивает наше положение. — На лице банкира появилась слабая улыбка. — Надеюсь, с этих пор мы сможем устраивать настоящие потасовки.
Читать дальше