Элеонора Долгилевич - Яблоки на асфальте

Сын удивлялся на обе фотографии, а я начала перебирать те, что он достал из переполненных альбомов. И он тоже присоединился ко мне.

— Расскажу тебе, сынок, один случай о похожести. Я училась в десятом классе, когда умерла бабушка на Опарыпсах.

— Да, я тоже любил свои летние украинские каникулы там.

— Меня отпустили из последних уроков, и я поспешила в село на похороны. Собралась почти вся деревня и много родственников. Пробираясь через тесный людской проход и здороваясь с каждым, слышу:

— Дывысь, цэ ж Нина прыйихала до своейи бабци.

— Нэ можэ буты, вона далэко, аж в Узбэкистани зи своею симьёю, — нэ вспила б.

— Та не, гляды — однэ лыцэ, даже родинка на щеке та же.

— Присмотрись получше. Дивчинка совсем молодэнька. В те годы Нина, як жила у нас, как раз такая була.

— А чыя ж тоди эта?

И голос рядом объясняет:

— Як цэ вы нэ взналы Сергиеву дочку? Вона ж тут почти кожнэ лито у бабы Насти и деда Николая проводыла з Тамарою, двоюридною сестрычкою.

— Так-так, помным. Вон як быстро выросла.

Сын протянул ещё одну фоточку:

— А зачем бабушка прислала тебя? Потому что у нас нет такой фотографии?

— Дома идёт стройка и ремонт одновременно. Это маму беспокоит, в её возрасте, привыкнув, трудно переселяться даже из одной комнаты в другую. Вот для сохранности и прислала самое дорогое — детей.

— Здесь ты маленькая, а причёс не детский и прикольный. Что это — каре с наворотом?

— Нет. Это лёк. И делался просто. Волосы, спадая, чуть покрывали уши, макушку мама зачёсывала наверх, кончик пучочка захватывала маленьким гребешком-дужкой, наворачивая-наматывая волосы на него до самой головы, и закрепляла оставшимися свободными зубчиками. Получался лёк, странный-иностранный, зато волосы не лезли на глаза и головка аккуратная.

— И где бабушка научилась этому лёку?

— Мама видела такую причёску на маленьких немочках в Германии, в войну, когда по чужой, недоброй воле оказалась там в свои шестнадцать. Молодые фрау так причёсывали своих девочек.

Сын смотрел на маленькую маму, а я рассказывала:

— Мы жили на квартире у весёлой и доброй тёти Поли. Во время войны ей повредило ноги, и она едва передвигалась, всегда находясь при доме. Любя меня, она часто возилась со мной и подучила меня кое-чему — как сюрприз родителям.

В свободное время по обыкновению во дворе под липой с большой лавкой собрались соседи на посиделки. Разговоры, новости… Тут тётя Поля подозвала меня:

— Идыно сюды, моя ласочка. — Подхожу. — От ска-жы нам, шо цэ у тэбэ на голови?

— Лёк.

— А в лёке хто?

— Воси.

Все засмеялись и ждут, что будет дальше.

— А шо воши там делають?

— Кик-кик, кик-кик, — скачу я.

— От молодэць дивчинка! И воши скачуть, и вона з нымы. Вон як высоко!

Вокруг снова смех. Мама от неожиданности открыла рот на то, как радостно старается её глупая попрыгушка, и стала возражать:

— Поля, та вы шо, у нас нет никаких вошей! — Все опять смеются.

— Я знаю. А воны нэ наши — чужие. — Тетя Поля, продолжая, даёт мне грушку: — На, доню, сладкая ты моя. — Беру, ем. — Так шо твоя мама сделала у тэбэ на голови?

— Лёк.

— Правильно. Нимэцькый лёк. А в нёму шо нимци дэржалы?

— Воси.

— А як наша лозыняка прогоныть нимэцьких вошей? Покажы-но, мояляся!

Я послушно бегу к забору, поднимаю заготовленный прутик в траве, поворачиваюсь ко всем и легонько машу им два раза.

— Всё! — прогнала и прутик положила на своё место.

Собравшиеся хохочут по всей лавке и мама с ними.

Потом забаву повторяют снова, но без груши и с тем же весельем.

Шутка тёти Поли распространилась и загуляла на мамину работу в кинотеатр.

Пришли мы однажды к ней в бухгалтерию, где собрались незнакомые взрослые. Шофёр-весельчак Вырва тут же для них начал разыгрывать со мной вшивую сценку:

— Смотрите, какая у нас красивая маленькая девочка-кукла!

Народ затих. Все смотрят на меня.

— А шо твоя мама сотворила у тебя на голове?

— Лёк.

— А в нём шо такое?

— Воси.

— Много?

— Да, — киваю и развожу руками, вон сколько. Все смеются.

— А чем воши там занимаются?

— Кик-кик, кик-кик, — с подскоками прыгаю вокруг счастливого Вырвы под общий хохот, он подбрасывает и ловит меня мячиком. Я принимаю угощения, сажусь за мамин стол, ем сладости. Взрослые продолжают разговаривать о делах, о новом кинодвижке.

Я наелась и стала распускать лёк. Разобрала. Достав гребешочек, подошла к Вырве и протянула ему:

— На. Воси.

Все, засмеявшись, наблюдают.