Отто Штайгер - Держите вора

— А живешь ты с родителями?

— С мамой. Ведь мои родители в разводе.

«В разводе! — размышляет про себя Карин. — Об этом папа тоже уже заводил разговор. Но скорее всего, так, несерьезно. Хотя, по-моему, им надо было бы развестись. Это, наверно, очень интересно, когда родители разводятся. Тогда я стала бы жить у папы».

— Привет, — бросает она. — Значит, увидимся в два.

— Сначала надо сдвинуть мебель на середину комнаты, прикрыть все целлофаном или старыми газетами — пол и мебель.

— Не думал, что ты все же придешь, — говорит Петер.

— А почему?

— Погода-то какая! Если бы я не задумал давно этот ремонт, то сегодня нашел бы себе занятие поприятней.

— А я вот все-таки пришла.

Теперь осторожно нальем краску в банку, разбавим согласно инструкции, окунем каток, оботрем о решетку и за работу. Как просто водить катком по стене.

— Смотри-ка, — говорит Петер, — какая широкая у меня получилась полоса. Оказывается, покрасить комнату катком — проще простого.

Карин подкрашивает кисточкой углы, к которым не подберешься катком.

— Может, расскажешь мне теперь, что там было, в пансионате?

— А что рассказывать?

— Все подряд. Почему вы подрались, ты и Артур. И что там приключилось с итальянцем. В общем, все.

— Артур что-нибудь рассказывал об итальянце?

— Он только сказал, что был там один итальянец, вот и все.

— Расскажу как-нибудь при случае, но только не сейчас.

Петер стоит на верхней ступеньке лестницы-стремянки, и Карин не видно его лица. «Это даже хорошо, — думает он, — насколько легче говорить честно и откровенно, повернувшись лицом к стене».

— А почему Артур ничего не хочет рассказывать? — спрашивает Карин. — Ты ведь наверняка знаешь почему.

— Может, эго ему не очень приятно?

— Думаешь, он стыдится чего-нибудь? Да чтобы Артуру стало стыдно — такого не бывает. Ему это просто не знакомо. А тебе? Тебе было стыдно?

— Не знаю, — говорит Петер. — Теперь уже, наверно, не стыдно. Если тебе настолько интересно, так и быть, расскажу все. Сейчас это можно, а тогда было нельзя.

Он прикидывает, что расскажет все, как есть. И историю с итальянцем, и то, как Артур его избил. Ну не то чтобы избил, а синяк под глазом не проходил целых три дня. И почему подрались, тоже пусть знает. В общем, он выложит ей все.

— Только давай по порядку, — предупреждает Карин. — Я ведь даже не знаю, в каком месте тот пансионат.

— В Зас-Альмагеле. Знаешь, где это?

— Где-то в Валлисе. Точно не знаю.

— Раньше я тоже не знал. Еще весной Штрассер сказал, что летом наш класс проведет несколько недель в пансионате в Валлисе. А именно в Зас-Альмагеле.

— Это около Зас-Фе?

— Может быть. Только Зас-Альмагель расположен выше по течению реки, Зас-Фе — ниже.

— А мы поедем на каникулы в Тессин. В долину Маджи. Как здорово! Ну а кто у вас был там за повара? — спросила Карин.

— Штрассер взял с собой жену.

— Как она выглядит?

— Невысокого роста. Худенькая. Моложе его. Она… даже не знаю, как сказать… чуточку застенчивая, что ли, и чем-то напоминает школьницу.

— Она тебе понравилась?

— Понравилась? Да ты что? С чего это ты взяла? Ну, внешне она приятная.

— Артур рассказывал, что ты частенько захаживал к ней на кухню.

— Чушь какая. Только тогда, когда она просила меня принести дров из сарая. Печь топили дровами. Еще мне несколько раз пришлось строгать лучину и разжигать огонь в печи. В общем, я видел ее не чаще других.

Вначале не повезло с погодой. Было холодно и туманно. Когда утром открывали ставни, туман стоял сплошной белой стеной. Не видно было деревьев. А уж гор — подавно. Туман рассеивался только к полудню. В общем, такое утро навевало скуку. Просто нечем было заняться. Мы ведь жили не в самом Зас-Альмагеле, а в двух километрах от него, в небольшом селении. Дома там называются «Цермайджерн». Правда, смешно звучит — Цермайджерн? Через день, после завтрака, госпожа Штрассер отправлялась в город за покупками. Иногда мы сопровождали ее вдвоем или втроем, чтобы помочь нести продукты.

— И ты всегда ходил с ней?

— Нет. Не всегда. Только когда она просила. Конечно, это было приятнее, чем сидеть с остальными на занятиях. Поэтому я предпочитал ходить с госпожой Штрассер в город. Учитель говорил: «Раз нет другого дела, доставайте учебники, позанимаемся немного французским». За всю первую неделю я так ни разу и не попал на эти занятия. Госпожа Штрассер все время говорила, что я ей нужен — то носить дрова, то сопровождать ее в город, то еще что-нибудь. Другие тоже предпочли бы, конечно, колоть дрова в сарае, вместо того чтобы зубрить неправильные глаголы. Однажды Штрассер сказал жене: