Людмила Стрельникова - Золотые часы

Но вот в окне появился пёс. Он вспрыгнул на подоконник и, встав на задние лапы, выглянул в форточку. Чёрная фигура его почти сливалась с чернотой окна, но глаза Татьяны, настроенные именно на неё, угадывали очертания его сильного мускулистого тела. Хозяин поднял руку и что-то взял из его пасти. Затем Док опять исчез. Вторично он отсутствовал ровно столько, сколько требовалось времени, чтобы взять нужную вещь и снова вспрыгнуть на подоконник. Передав хозяину ещё что-то, он в третий раз вернулся в квартиру, но на этот раз явился без добычи, и хозяин, схватив его за передние лапы, вытащил наружу. Закрыв форточку, хозяин с Доком вернулись на бондарный завод. Татьяна отправилась домой.

Теперь стало ясно, почему Док разбирается в золоте и знает, что самый лучший подарок человеку – это золотая вещь. Встретившись с ним на следующий вечер и приведя его к себе в комнату, Татьяна грустно посмотрела на своего друга и тихо заговорила:

– Сколько проблем ты для меня поставил. Но я тебя не обвиняю, я понимаю тебя. Бедный пёс, ты любишь добро, а тебя заставляют делать зло, ты любишь ласку, а тебя заковали в цепи грубости, – она провела рукой по чёрной спине.

Док сидел у её ног, не шевелясь, и, слушая грустный голос, как бы понимая, что его винят, смотрел на неё виновато и покорно.

– По натуре своей ты – благородное животное, – продолжала рассуждать Татьяна, – намного благороднее человека. Ты рискуешь своей жизнью из преданности хозяину, который вскормил тебя. За доброе отношение к тебе ты пытаешься расплатиться золотом. Но не за всякую дружбу надо платить. Я привязалась к тебе сердцем, а не из корысти, и поверь мне – сердце связывает прочнее, чем самый дорогой металл.

Док слушал внимательно, уши его навострились, словно он боялся пропустить хотя бы одно слово и старался запомнить всё, что она говорит.

– Ты не виноват, что хозяин твой – вор. Дети не выбирают родителей, собаки – хозяев, кому что достанется. Ты понимаешь, что он плохой человек, но не знаешь, как от него избавиться. Я помогу тебе.

Избавиться от хозяина не представляло труда – достаточно было только заявить в милицию. Но Татьяна не спешила. Ночь, проведённая в доме хозяина, через неделю покрылась туманом сомнений. Золото ли видела она на столе или груду железок для какого-нибудь мотоцикла или велосипеда? Мало ли что могло ей померещиться в узкой дверной щели при тусклом свете свечи. В тот момент она была слишком напугана, чтобы реально воспринимать происходящее. Татьяна ходила мимо отделения милиции день, второй, третий, не решаясь переступить порог органов правопорядка. «Действительно ли Док передавал через форточку золотые вещи? А если не их, так что же тогда? Как в чужой квартире собака могла разыскать их?» Татьяна мучилась сомнениями и ещё больше запутывалась в своих домыслах.

«Надо проследить за хозяином ещё раз, – решила она. – Если всё повторится, значит, сомнений больше не может быть. Останется только обо всём рассказать в милиции. К тому же, за две кражи у него соберётся несколько золотых вещей. При обыске это будет серьёзная улика».

С этого дня, как только Док убегал от неё, она быстро переодевалась в обычный свой костюм; рубаху, брюки, носки – и спешила к старому деревянному дому. Две недели ей не удавалось заметить в поведении Лапина ничего предосудительного. Он ходил с псом на работу и вёл себя ничем не хуже обычного сторожа. Татьяна измучилась, не досыпая по ночам, но упорно продолжала вести наблюдения.

Никаких гостей больше в доме Лапина не появлялось. Только однажды, отправившись по делам службы в южный микрорайон города, она неожиданно столкнулась с матерью хозяина. Не узнать её было невозможно: сын являл собой вылитый портрет матери. Старуха казалась только пошире и посутулее, даже в походке их было что-то общее. Она шла по улице прямо на Татьяну, и в первую минуту той захотелось свернуть за угол или перейти на противоположную сторону улицы. Но в следующий момент она взяла себя в руки, вспомнив, что ни Лапин, ни его мать никогда её не видели, и пошла навстречу. Старуха была одета в тёмно-коричневое с жёлтыми цветочками платье, спускавшееся ниже колен. Из-под него выглядывали ноги в простых коричневых чулках и обычных домашних тапочках. Поверх платья была накинута серая шерстяная кофта, на голове повязан платок.

Татьяна поравнялась с ней и, набравшись смелости, взглянула на неё в упор. Но Лапина не обратила на молодую женщину никакого внимания, прошаркав с безразличием мимо, и вскоре свернула во двор одного из многоэтажных жилых домов. Что-то мрачное, зловещее почудилось Татьяне в глазах старухи, и она невольно повернула за ней.