Зое Дженни - Недожитая жизнь

Ахмет с шуршанием перевернул страницу газеты.

— Что, собственно, делает твоя подруга? — как бы между прочим поинтересовалась Антая, подставляя лицо солнцу, но сама не двигаясь.

— Ах, Сезен! У нее теперь не осталось для меня времени. Она постоянно разъезжает и фотографирует.

— Ну, тем проще тебе будет, — промолвила Антая.

Айсе опустила журнал и нахмурила лоб.

— Что это значит?

Зафир вздохнул.

— Я думал, мы обсудим это за ужином, — сказал он. Треньканье его телефона возвестило о поступлении сообщения. — Она ответила письменно! — обрадованно крикнул он, но тут Айсе взяла у него телефон.

— Что мы собираемся обсуждать за ужином? — решительно спросила она.

— Эй, что это еще такое, верни мне его! — возмущенно крикнул Зафир и безуспешно попытался снова завладеть телефоном.

— Сейчас же прекратите ссориться! — громко сказал Ахмет. — Нет никаких оснований откладывать разговор, — сказал он и при этом посмотрел на Антаю, будто ожидая ее согласия. Та кивнула и отвинтила крышку бутылки с водой. Ахмет откинулся на спинку кресла и с обстоятельным хрустом сложил газету.

— Твоя мать и я уже давно размышляли о том, что обычная школа тебе не подходит. Теперь мы наконец нашли тебе место в более приличном учреждении. Это очень дорого, однако твое будущее того стоит, — категорически заявил он Айсе.

Айсе с немым вопросом посмотрела на него.

Ахмет поднялся, сходил в дом и вскоре вернулся с каким-то проспектом.

— Вот, — сказал он и протянул его Айсе.

— «Закрытый интернат для девочек в Швейцарии», — прочитала Айсе на обложке.

— С госпожой Хальбайзен ты ведь уже познакомилась, — сказала Антая с улыбкой. — Она будет очень рада принять тебя.

Айсе держала рекламный буклет в руках как смертный приговор.

— Разве ты не рада? — спросил Ахмет.

У Айсе ком подступил к горлу.

— Да, конечно, только это как-то…

— Мы собирались сказать тебе об этом только тогда, когда все уже будет организовано. Возможно, это получилось для тебя несколько неожиданно, — сочувственно произнес Ахмет и обратился к Антае: — Ей еще нужно свыкнуться с этой мыслью.

Ата подала свежий чай. Она тоже улыбалась Айсе.

— Альпийский воздух определенно пойдет тебе на пользу, — сказала она ободряюще.

— Если ты не хочешь ехать, то поеду я, — шутливо сказал Зафир, — мне давно хотелось побывать в интернате для девочек.

На последней странице проспекта Айсе увидела фотографии «жизни в интернате». Читающая девочка лежит на кровати. В открытое окно видны заснеженные ели. На другой картинке три девочки весело смеются в объектив камеры.

Айсе надела солнечные очки, и никто не увидел ее слез, пока она молча перелистывала глянцевый проспект своего проданного будущего.

Под вечер небо нахмурилось. Сумерки сгустились раньше обычного, и уже во время ужина за окнами стало черно, как глубокой ночью. Сославшись на сильную головную боль, Антая еще до десерта удалилась в свою комнату. Все молчали, было слышно только постукивание столовых приборов.

— Надвигается гроза, — сказал Ахмет. — На ночь закройте окна.

Вернувшись к себе, Айсе, стоя у распахнутого окна, считала секунды, на которые вспышки молнии, сопровождаемые раскатами грома, разрывали мрак. Еще можно было различить места, где стояли кресла, оставившие после себя в газоне маленькие вмятины. Где-то громко хлопнули ставни, ударившись о стену, и дождь звонко застучал по стеклянной крыше павильона, шелестя забарабанил по листьям деревьев. Ветви магнолии прогнулись, точно борясь с дождевыми струями, грозившими посбивать головки цветов.

«Еще четыре ночи ждать, пока мы опять увидимся, — думала Айсе, — и еще два месяца, пока меня не отправят отсюда».

Айсе стало зябко, влажная сорочка прилипла к коже, капли дождя падали ей на шею и стекали в ложбинку между грудей, ставших от холода еще более упругими. Соски отвердели и уперлись в материю. Айсе оставила окно открытым, брызги летели на подоконник; под шорох дождя она села за письменный стол.

Я не знаю, как давно они вынашивали эти планы и за моей спиной предавались размышлениям, как бы попристойнее от меня избавиться. Все были в курсе этого, даже Ата. Но она и словом не обмолвилась. Никто не выдал себя. Они присвоили себе мое время. Распоряжаются им как вещью, за которую они заплатили. Они считают это благодеянием, я должна-де гордиться и быть им благодарна, сказала Ата. Это же один из лучших интернатов в Швейцарии. После летних каникул они собираются отправить меня туда, подальше от дома, в горы.