Виктор Ерофеев: Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Здравствуйте! — Сисин спит — звонит звонок — он берет трубку — он любит ложиться поздно — вставать поздно — как все нормальные люди — алло! — Сисин сидит на кровати с открытым ртом — пришел его черед — он этот звонок ждет который год — он знает, что каждое слово, которое он теперь произнесет, будет взвешиваться на весах врагами и Риммой Меч — каждое — да — говорит он — здравствуйте — нам бы хотелось с вами встретиться — с ним гово рят доверительно, на диалекте понимаешь-понимаешь — они подставляются — кто «мы»? назовите фамилию! пришлите официальную повестку! — он этого ничего не говорит — он говорит: давайте завтра — но на его примирительный тон, на закрытие глаз по поводу нарушения всех приличий и приглашения участвовать в неприличии трубка реагирует без всякого восторга — а как насчет сегодня? — то есть все бросай и встречайся — это задевает Сисина — но если откладывать, то будешь думать, чего им от тебя надо — и можно думать так до бесконечности — и от этих дум ослабнуть — поддаться — он говорит — хорошо, давайте сегодня — что, если в два? — давайте в два — у метро «Кировская», идет? — у памятника, я буду с синей папкой в руках — наступает момент его мести: — опишите себя — я буду с синей папкой! — понимаю, но вы большой или маленький? с бородой или без бороды? — без бороды, маленький — цвет волос? — я блондин, но с залысинами — то есть плешивый? — трубка зловеще молчит — значит, в два? — он идет под душ — теперь сразу не убивают, но у него много грехов — выходит на «Кировской» — поднимается из неглубокого метро — он немного опоздал — он хочет посмотреть на блондина — обходит Грибоедова — тот стоит с синей папкой — Тегеран, я еще не хочу умирать! — Сисин ему через плечо: здравствуйте! — тот вздрагивает — Сисин понимает, что зарабатывает черные шары — но ничего не может поделать с собой — сладко пахнет белый керосин — тело с трудом опознали по кисти левой руки, простреленной на дуэли с Якубовичем — тот шуршит плащом — здравствуйте! — ну, куда пойдем? — агент становится вдруг совсем человечным — пойдемте в столовую неподалеку, они вкусно жарят колбасу — какую еще колбасу? — агент примирительно: докторскую, тут совсем рядом — и действительно — нормальная вонючая рыгаловка — но почему-то жарят колбасу — впрочем, Сисин не большой знаток общепита — вы будете что-нибудь есть? — Сисин: «Столичный» салат — агент оплачивает из казны — садятся — агент похож на человека, который умеет обживаться — в гостинице такие первым делом распаковывают чемодан, выкладывают сорочки, вешают в шкаф на плечики галстуки, костюм — полная противоположность Сисину — тот чемодан вообще не разбирает — от их тела пахнет чем-то чересчур домашним — агент ест колбасу с макаронами — агент завел разговор о домашних выставках — скажите, почему молодежь интересуется Хлебниковым? — как вы сами к нему относитесь? — никак — вот и ваши знакомые итальянские профессора интересуются Хлебниковым — которые к вам домой приходили — им напрасно выдали визы — я им виз не выдавал — а вы шутник — кстати, ваш дружок на машине ездит пьяный — дружок ? — а тот, у кого вы смотрите французские фильмы на языке — парлэ ву франсэ ? [5] Вы говорите по-французски? ( фр .) — нэ с па ? [6] Неправда ли? ( фр .) — вчера разбил свою дипломатическую тачку при въезде в туннель возле американского посольства — повредил фонарь — придется дипломату раскошелиться — а все-таки, почему Хлебников? — Сисин слушал — соображал: пугают, вербуют — откажусь — обойдется — сильно приебутся — не должны — агент понижает голос — меня интересует другое — Сисин весь в невкусном салате — вы уже догадались? — я недогадливый — я вас сейчас удивлю — отложил вилку с колбасой — вы что, актер? — замирая от ужаса, брезгливо спросил Сисин — а вы знаете: да! — играю в нашей самодеятельности — люблю стихи — я люблю смотреть, как умирают дети — нет, я этого никогда не читаю — упаси бог! — догадываетесь, откуда у меня интерес к Хлебникову? — свобода приходит нагая — как прикажете это понимать? — здесь, к сожалению, не курят — Сисин потушил сигарету — кстати, ваш папа любит стихи? — я передам ему ваш вопрос — вы, конечно, сами понимаете, что не стоит — итак, я обещал вас удивить — ну, давайте — ах, эта ирония! — она разъела не одну душу — (без остановки) — расскажите мне о вашей секретной телефонии — таким сладострастным голоском — Сисин медленно поднимает глаза — положив за правило в жизни ничему не удивляться — он не может не выдать своего крайнего изумления — пластического образа, для которого даже не находится в арсенале его гримас — агент видит перед собой небывалое лицо Сисина и потирает ручки — так что же? — они всё знают — допустим — но это тайное знание, по крайней мере, не материально — по определению вам полагается заниматься вещами, находящимися в рамках материалистической интерпретации мира — остальное за гранью — на что блондин — с залысинами — откуда у вас такие сведения? — мы занимаемся всем — Сисин никому никогда об этой перекличке голосов — он растерян — да вы успокойтесь, забеспокоился агент, в конечном счете, это касается — агентство в агентстве — особая связь — ничего общего не имеющая с государственными задачами — и он как офицер этой связи определен для встречи с целью выяснить, насколько она прочна и устойчива — ммм — говорит Сисин — и я как офицер этой службы, естественно, ваш маленький подчиненный — с ноготок — показал мизинец — ведь вы выдвигаетесь на пост внука — в каком смысле выдвигаюсь? — ну, все описательное приблизительно — оживился агент по связи — в наш век демократии даже пост внука — выборный пост — надеюсь, не станете возражать, хотя вы наш век определили по-своему — тут он хихикнул — крепким словцом — простите за колбасу — колбаса — конспирация — иначе стоять бы мне здесь по стойке смирно — пожирая вас счастливыми глазами — блондин посмотрел на Сисина чуть влажноватыми застенчивыми глазами — соглашайтесь, сказал блондин — я песчинка в сравнении с вами — но если позволите посоветовать — мы вас ценим — время распредмечивается без особых причин — соглашайтесь — Сисин молчал — извините — сказал Валентин — может, вы испытываете какие-то затруднения? — я могу вам быть полезен? — не валяйте дурака — сказал Сисин — я живу на внутренние рецензии, половину которых пишу под чужими фамилиями — Валентин кивнул — знаю — если вы знаете, то зачем эти вопросы? — мне казалось, вы сами выбрали то, что хотели — Сисин снова поднял глаза — да-да — вы не так глуп, как кажетесь — у вас есть особые желания? — есть — сказал Сисин — нельзя ли это снять? — он незаметно показал на лозунг, висящий поперек улицы — снять? — да-да — именно этот лозунг? — ну да — помолчал — и все остальные тоже! — добавил из наглости — и Ленина вынести из мавзолея? — подмигнул агент — Сисин усмехнулся — кивнул одобрительно — а что на место? — ну, что? — ну, что-нибудь — нормальную демократию — кровь прольется — сказал Валентин — сделайте без крови — сказал Сисин — я схожу с ума — схватился он за голову — ошибаетесь — заверил Валентин — это не так сложно, как вы думаете — ну, тогда проливайте — разрешил Сисин — страна развалится — предупредил Валентин — империя, не страна — поправил Сисин — значит, развалим — сказал Валентин, доставая записную книжку и записывая в нее — что еще? — только не много проливайте — наказал Сисин — постараемся — сказал Валентин и снова что-то вписал в блокнот — пойдем мягким путем — потихоньку — радуясь новому делу, обещал Валентин — мелкими подвижками — неужели получится? — получится, почему нет? — удивился Валентин — развалим! — только вот что — он замялся — жалеть не будете? — в смысле внутренних рецензий? — усмехнулся Сисин — в смысле жизнеощущения — сказал Валентин — в смысле мечты — не думаю — сказал Сисин — тогда начнем — сказал Валентин — устроим чехарду — заготовим венки — уроним гроб — повеселимся! — он подмигнул Сисину — значит, мы надеемся на ваше согласие — то есть? — ну, на внучатость — сначала развалите! — уговор дороже денег! — ну, ради России — то есть очищения от этого — агент брезгливо поглядел на лозунг — ради России я, пожалуй, готов — да-да — я готов — подождите — снова засомневался Сисин, и его лицо быстро приняло усталый вид — а вы себя не переоцениваете? — Валентин скромно пожал плечами — Сисин в задумчивости играл алюминиевой вилкой — агент зашептал официальным шепотом: могу ли я передать, что канал связи устойчив и вы можете выйти с нами на связь в любую минуту? — да, ночью — кивнук Сисин — Господи, как же я вас люблю! — прошептал агент — простите, невольно сорвалось — вы понимаете только в характере связи или также в самих сообщениях? — как офицер я допущен до смысла — пролепетал офицер — речь идет, как я понимаю, о ликвидации — сказал Сисин — зачем же тогда перемены? — Валентин наморщил лоб, соображая — для наглядности! — ах, вот что! — сказал Сисин — ну, поживем — увидим — сказал офицер с хитрецой — в конце концов, вы же не будете на меня давить — сказал Сисин — а вдруг перемены приведут нас к смыслу? — посмотрим — повторил Валентин — что касается вашей роли, то позвольте вам отменить внутренние рецензии — синхронизируя с переменами — но ни на месяц раньше срока — в пользу бедности правдоподобия — чем бы вы хотели заняться? — во всяком случае, не общественной деятельностью — тогда чем же? — слушайте! — он с обожанием вгляделся в Сисина — а давайте вас прославим — давайте издадим во всем мире ВП — книжонка того, несомненно, заслуживает — не в пример Детям — желаю вам поскорее ее дописать — а ликвидация? — снова поинтересовался Сисин, пропуская многие детали разговора от волнения — Богоугодное дело — пролепетал офицер — вы поосторожнее с иностранцами — произнес он погромче и даже посмотрел по сторонам, спускаясь на первый этаж конспирации — от нее изжога, но я люблю — признался по-дружески Валентин, тыча в колбасу алюминиевой вилкой — не дают здесь ножей! — боятся поножовщины — засмеялся Сисин — я поцелую под столом вашу руку? — офицер побледнел от волнения — я незаметно, никто не увидит — ведите себя прилично — сказал Сисин — понимаю — не обиделся агент — так вы соглашайтесь, пожалуйста — вы даже не знаете, как все вас хотят — ну чего? — я пошел — позвольте удалиться в мире в свои порядки — Сисин в задумчивости шел по бульвару — Богоугодное дело — прошептал он.