Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Гриша. Каким образом?

Глаша. Он хотел их оторвать.

Наташа. А меня он имел анальным способом еще в возрасте шести лет. Маме это очень не нравилось.

Саша. Когда он меня первый раз трахнул в попу, я думал, что умру от боли. А он говорил, что, может быть, хоть так он отучит меня от тупоумия.

Гриша. А со мной он сделал такое, что страшно сказать.

Маша. Расскажи! Мы рассказали, а ты — нет!

Гриша. Не расскажу.

Наташа. Гришенька, расскажи. Ты ведь офицер. Ты должен рассказать.

Гриша. Ни за что.

Глаша. Он ел твой кал? Я угадала?

Гриша. Гораздо хуже. Нет, не расскажу.

Маша. Тогда я голосую за смерть Пушкина. Понятно?

Гриша. Ну, и голосуй.

Маша. Стучат в дверь. Как они нетерпеливы. Закрой, Сашенька, дверь на ключ. Мы еще не решили.

Саша. Мама просила не затягивать с решением. Он никогда не смотрел нам в глаза. У него глаза бегали. Я невосприимчив к красоте природы, мне папенькины кавказы и закидоны ни к добру. Я деньги люблю. Я очень люблю деньги. Если бы мне платили много денег, я бы стал гением.

Маша. Как зовут этого французского доктора?

Гриша. Зачем тебе? Кажется, доктор Паскаль.

Глаша. Пушкину сколько лет? Около сорока? Старик! Он умрет, его встретит Бог и спросит: ты кто? Ах, ты — Пушкин! И сделает Бог неприличное лицо.

Маша. Ты, Саша, рыжий. Почему ты рыжий? У нас нет в семье рыжих. Ты ведь не от него, правда?

Наташа. Саша от Дантеса.

Гриша. А я от Николая Первого.

Глаша. Молчи. Это и так все знают.

Саша. Царь прислал Пушкину телеграмму. Вот она. Я прочту стоя.

Гриша. Мы тоже встанем.

Саша. Если Бог не велит нам увидеться на этом свете, то прими мое прощение…

Маша. Добрый царь. Простил дуэль.

Саша… и совет умереть по-христиански, через я пишет, по царской своей орфографии, и причаститься, а о жене и детях не беспокойся. Они будут моими детьми, и я их беру на свое попечение.

Глаша. Это меняет дело. Ребята, можно сесть? Какой еще пенициллин? Вздор.

Маша. Значит, наша мама тоже будет дочерью царя.

Гриша. И все-таки я от Николая Первого, а наша Глаша — с сеновала, пусть она помолчит. Я буду, возможно, Александром Вторым. Освобожу крестьян и подорвусь на мине.

Маша. Царь даст нам денег. Как нищим. Пушкин все пропил, проел и проспал. Он ездил в публичный дом.

Наташа. Он трахал все, что шевелится, кроме мамы.

Глаша. Откуда же мы тогда взялись?

Саша. Мама прикидывалась фригидной. Отец нашпиговывал ее спермой и разводил у нее в животе эмбрионов, как рыбок, но она научилась выкручиваться по своим женским делишкам.

Глаша. Когда он поехал стреляться, я была за Дантеса.

Гриша. Я тоже езжу в публичный дом. Это меня сближает с Пушкиным. Я, может быть, буду стоять за французского доктора.

Глаша. Зачем он вышел на Сенатскую площадь? Зачем?

Саша. Не переживай. Он всегда любил высовываться. Слишком много социальных амбиций. А те, кто хотели хорошо жить, легко могли вписаться в общество, как Жуковский. Сейчас особенно видно, что в крепостном праве были свои несомненные плюсы.

Глаша. Ему хотелось быть принятым в высшем обществе и быть свободным от него. И жить, и чувствовать смысл жизни. Так не бывает. Опять стучат.

Маша. Мы еще не решили. Его время кончилось.

Глаша. Нет, он не хотел, чтобы мы были такие, как он. Ну, помните, он сказал про Сашку: не дай бог ему идти по моим следам, писать стихи, да ссориться с царями.

Саша. Врал. Он хотел, чтобы я сочинял стихи. Он готов мне был платить по рублю за строчку. Он стоял передо мной на коленях: «Саша, ангел, пиши! Саша, будь Пугачевым!» Я потребовал за строчку по два пятьдесят. Он растерялся. Он стал такой беззащитный. Я отказал ему.

Маша. Не понимаю, почему француз решил проверить на нем свое лекарство. Ведь пушкинские стихи на иностранных языках не звучат. Я помню чудное мгновение. Как это будет по-французски? Чего смеетесь? Или: ночевала тучка золотая… Вот пример чистой банальности.

Саша. Его беда была в том, что этой обезьяне все время глубинно везло.

Наташа. Он очень жестоко обращался с женщинами. Он их использовал, как Воронцову с Раевской. Он споил няню. У него в каждом городе были невесты: в Ташкенте, Берлине, Милане, Токио.