Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

Сейчас у меня три лошади вместо 46 оленей. Работать на лошадях, конечно, труднее, так как они проваливаются в оттаявшую мерзлоту, но зато по дороге можно быстро скакать верхом. Со мной работает помощником Генералов Слава — курсант третьего курса. Парень он хороший, веселый, но любит поспать. Если же даешь ему работу — сделает вовремя и хорошо. Я им доволен.

В бригаде же рабочие разные. Один — немец с Поволжья, работящий, тихий. Другие — русские. Один отсидел 9 лет (с 16 лет), другой отбывает принудработы первый год и ругается все время, что я вычитаю 25 процентов его зарплаты по исполнительному листу.

С отчетами я кое-как справляюсь, но за май месяц недосчитался 400 рублей — или потерял чью-то расписку, или уплатил кому-нибудь в тундре и не взял расписку.

Норму пока не выполняю, так как рабочих у меня только трое, а нужно пять. В тундре мы взрываем мерзлоту аммоналом и роем котлован, в который на глубину 3,5 метра ставится геодезический сигнал высотой 7,5 метра. Мое дело: найти место в тундре для этого сигнала, организовать работу, следить за ее ходом, принять постройку, проверить, проследить, чтобы все было сделано именно так, как нужно. Это очень трудно — особенно заставить рабочих соблюдать технику безопасности. При взрывных работах камни и мерзлый грунт летят на высоту 200–300 метров и свистят, как снаряды. Только и смотри, чтобы в голову не попало.

Все трудности, которые имеются у меня, это организационная и финансовая. Финансовая — в смысле отчетности. На каждого рабочего я веду лицевой счет, плачу им деньги, даю продукты, обмундирование. Все, что получает звено, висит на мне, и я буду отчитываться, если чего не хватит. Здесь очень хороший театр, и каждый день присутствия в Воркуте мы проводим в театре. Хотя в городе нет деревьев, выросших здесь, но каждое лето улицы усаживают елками, привозимыми с юга, сеют на газонах овес, ячмень, траву тимофеевку и метелки. Получается симпатично.

До 21 июня мы переезжали и перевозили металлические сигналы на оленях. У меня был оленевод с семьей и 46 оленей. Обеспечивали все перевозки. Но с наступлением жары на оленях работать уже нельзя, они подались на север, а я получил лошадей и одного конюха.

Феликсу числа 15-го я пошлю денег рублей 100, так как в лагерях больше ста рублей нельзя иметь.

Получил от Галки телеграмму из Москвы о том, что она выехала 1 июля. Что это за дом отдыха, куда она поехала? Знаю, что «Интуриста», но до каких пор она там будет, с кем, когда приедет — не знаю. Она пишет мне очень мало писем. Я пишу редко, но значительно чаще, хотя и работаю в тундре. Наверное, папа был прав: она немножко зазналась после повышения своего отца. Но я еще не спешу разочаровываться…

Мама, я хочу заказать у ненцев бурки, пришли размеры ног ребят: Юры, Веры, Нади. Тимошке куплю без мерки самые маленькие меховые бурки с узорами.

Живем в тундре в палатке. До сегодняшнего дня мошек не было, так как стояли холода, но после трех дней хорошей погоды и дождя их стало очень много, и сегодня я уже получил накомарники на бригаду. На рекогносцировку (так называется предварительный осмотр незнакомой местности) я езжу верхом на лошади, со Славкой, который помогает мне.

В бригаде завелись вши, и приходится думать, в каком поселке устроить бригаде баню, как отдать белье в стирку и т. п. Если будет возможность, то пришли мне дуста, он очень хорошо помогает, и я спасаюсь только им: посыпаю свои оленьи шкуры, на которых сплю, и вши не переползают. Благодаря этому у меня пока этих «зверей» не завелось.

В Воркуте я хожу в форменном плаще, джемпере, с рубашкой и галстуком, в черных брюках. В тундре — в резиновых сапогах, в брюках от робы, в синей рабочей куртке, а внизу — рубашка с галстуком и джемпер.

Ношу усы: больше уважения от рабочих…

Вот так идут мои дела.

Сегодня мы со Славкой решили провести вечер в Доме инженера и техника. Это, пожалуй, самой уютное и благоустроенное здание в городе.

Мягкие кресла, лампы-торшеры, ковры, радиола, небольшой буфет, бильярд, книги, журналы. Сегодня понедельник, и здесь тихо. Славка читает, а я пишу.

За меня не волнуйся. Ты посмотрела, мама, на меня так грустно как-то, когда двинулся поезд и я стоял у окна… Не бойся, я нигде не пропаду: не маленький и здоров.

Если нужно пшено, горох, то я могу прислать — здесь свободно лежит в магазинах. Впрочем, что я спрашиваю: конечно, нужно! Но выслать смогу только в следующий приезд в Воркуту — очевидно, дней через 15.

Пиши мне, мама. Целую крепко всех. Броня».