Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

Спал я в кабинете, и спал плохо. Жене я ничего не сказал про находки, чтобы не дергать ее своими постоянно меняющимися национальностями и социальным происхождением: то справедливый древний грек, то не грек, то литовский князь, то внук молдавского крестьянина-революционера, то осколок большого дворянского клана, то потомок шпиона — с ума может сойти бедная женщина, выходившая замуж за старшего научного сотрудника с крепким пятым пунктом.

Под утро я обнаружил, что ко мне на диван забралась немецкая овчарка Юджи, и, выставив соломенно-желтое брюхо, бесстыже дрыхнет рядом со мной на спине. «Это что такое! — приподнялся я на подушке. — Так ты несешь караульную службу? Где твое место по штатному расписанию? У маминых дверей!» — «Хозяин, все под контролем! — меланхолично приоткрыв глаза, стелепатировала псина. — У нас муха без разрешения не пролетит, ты же знаешь!» — Она слезла с дивана и стала громко зевать и потягиваться. Заслышав нашу возню, в кабинет заглянула дымчатая Дашка, и Юджи, для порядка придавив ее лапой, дала ей слегка пошипеть и отпустила.

…И тут же вспомнил сон, похожий на дурной кинематограф. Высокий седой мужчина протягивал мне ветхий сундучок с окованными углами, и за его спиной темнела яма осыпавшейся могилы. Крышка открытого сундучка болталась на одной петле, и я видел среди содержимого цепь с круглым блестящим шаром, матерчатый сверток, распятие, позеленелые монеты… Я видел этого высокого согбенного мужчину первый раз, но почему-то знал, как его зовут… И знал о назначении цепи с шаром, но тут же забыл, как только проснулся…

Я оделся и повел собаку на прогулку, обещая ей скорую поездку на дачу, простор участка, ручей, в котором она любит мочить свое собачье брюхо, а ближе к лету — и Чертово озеро, и поездки по грибы, и азартную беготню за птичками со встопорщенной шерстью…

Едва я потянул на себя массивную архивную дверь, как с Петропавловки бухнула пушка, и звук выстрела, шелестя под фермами мостов, пронесся к заливу.

Спустившись в низок гардероба, я поздоровался, разделся, поставил в ячейку портфель. Меня не покидало ощущение, что со вчерашнего вечера в Архиве всем было хорошо известно: утром придет потомок шпиона смотреть дела своего предка. Поднялся по лестнице, предъявил милиционеру пропуск, он сдержанно кивнул: «Проходите!» Стараясь шагать не шумно, прошел в читальный зал.

На моей полке зеленел обложкой толстый журнал, прошитый вощеной бечевкой, и лежала строгая казенная коробочка. Открыв ее, я обнаружил свернутую фотографическую пленку и корешок своего запроса с номером дела: «…Каралюс Фома Осипович. Дело по обвинению в шпионаже».

С журналом и коробочкой я подошел к столу регистрации и дождался, пока девушка в милом джинсовом комбинезончике не спеша запишет на фамилию исследователя Каралиса Д. Н. «Дело по обвинению в шпионаже Каралюса Ф. О., 1917 г.». А также «Наряд сведений по Саратовской судебной палате за 1906 год». Почти полное совпадение фамилий мог не заметить только слепой. Девица же была вполне глазаста.

— Благодарю! — как можно отчетливее и бодрее сказал я, кланяясь сотруднице. — Соблаговолите подсказать, где и как можно посмотреть сей микрофильм. — Делать вид, что обвиненный в шпионаже Каралюс не может иметь ко мне никакого отношения, было бы смешно.

— За читальным залом есть специальная комната. Там аппараты. Не все исправны, но найдете… — Девица отвернулась к тумбочке и стала что-то выискивать среди бумаг.

Благодарственно кивнув, я гордо пронес журнал и коробочку через читальный зал (Людмилы я не обнаружил) и сел за свободный стол с черной громадой диаскопа. Да, возможно, я потомок резидента германской или японской разведки — ну и что? Я пытался подбодрить себя слышанной где-то фразой: «В любой ситуации следует сохранять хладнокровие, ибо через сто лет это не будет иметь никакого значения», но в моей ситуации все выглядело наоборот: мои находки будут иметь значение и сегодня, и завтра, и через сто лет… Как говорили Стругацкие, будущее создается тобою, но будет принадлежать не тебе.

Страшное дело — архивы!

Коробочку со шпионскими пленками я отложил.

Сначала взглянем на революционную деятельность деда в Саратовской губернии Российской империи в апреле 1906 года. Что умышлял мой будущий дедушка в уже солидном сорокашестилетнем возрасте против самодержавия?