Зарин Андзор - Караван в горах. Рассказы афганских писателей

— А ты сможешь здесь переплыть?

Мальчик вздрогнул. Побледнел.

— Нет, не смогу.

Мирголь все сильнее сжимал локоть сына.

— Сможешь, говорю!

— Не смогу! Здесь слишком сильное течение…

Выпучив глаза, Мирголь закричал:

— Сможешь! — Его била дрожь.

— Не смогу! — Мальчик едва не плакал от страха.

Мирголь взял сына за руку и хотел подтолкнуть поближе к воде, но тот вырвался и бросился бежать.

— Стой! — закричал Мирголь. — Я знаю, что ты сможешь!

Но мальчик бежал, не оборачиваясь, и остановился перевести дух лишь на середине моста. Здесь он оглянулся и увидел, что отец с мольбой протягивает к нему руки, твердя:

— Я знаю, ты сможешь здесь переплыть, сможешь…

Слезы ручьями текли по щекам сына, и он шептал:

— Не смогу! Ради бога, не надо…

Мирголь сложил ладони рупором и закричал, стараясь перекрыть шум воды:

— Говорят тебе — иди сюда!

— Нет! — ответил мальчик, не двигаясь с места.

Мирголь еще сильнее задрожал от ярости. И не помня себя вскинул ружье.

— Ах ты, трус!

Раздался выстрел. Пуля ударилась о камень и, просвистев, ушла вверх. По шатким доскам моста мальчик на четвереньках перебрался на другой берег. Мирголь выстрелил еще раз. Пуля снова ушла вверх. Прячась за камни, мальчик бросился бежать и вскоре скрылся из виду.

Мирголь опустил ружье. Слезы хлынули неожиданно. Слезы бессилия и отчаяния. «Ну почему, почему он не смог? Он же не байский сын!»

Мирголь почувствовал пустоту в сердце. Что-то сломалось в нем, какой-то стержень. Жизнь стала бессмысленной. Мирголь прислонился к валуну. Больше всего он боялся, как бы кто-нибудь не увидел его предательских слез.

— Ну почему? Он же не байский сын! — прошептал Мирголь.

Ночью стихли стоны и вопли на женской половине в доме бая. Деревня безмолвствовала. Только река шумела и грохотала. Мирголь растянулся на лежаке. В узкое оконце пробивался свет луны. Сон не шел. Камень лежал на сердце. Дверь бесшумно отворилась. Мальчик вошел и прислонился к стене у входа.

— Это ты? — спросил Мирголь, не слыша собственного голоса. Ему показалось, что он только шевелит губами, а звук застревает в горле.

— Я переплыл, — сказал мальчик.

— Что ты сказал?! Повтори!

— Я только что переплыл в том месте.

Мирголь резко сел на лежаке. Только сейчас он заметил, что с одежды мальчика стекает вода. Сердце едва не выскочило из груди.

— В том самом месте?

— Да, — ответил сын.

— И еще сможешь?!

— Да…

Мирголь вскочил на ноги.

— Пошли, я хочу это видеть своими глазами!

Он схватил сына за руку, увлекая его за собой. Мирголь мчался так, что мальчик едва за ним поспевал. Луна залила своим светом пустынные в этот ночной час дворы. Они шли через пшеничные поля, гул воды становился все громче. Вот и берег. Лунный свет, достигнув поверхности воды, дробился на миллионы серебряных чешуек, которые, ударившись о камни, взлетали вверх.

Мирголь взял сына за руку:

— Пришли. Я хочу видеть, как ты переплывешь.

На лице Мирголя выступили капельки пота. Он тяжело дышал. Мальчик сбросил рубаху и шагнул к краю обрыва. Помедлил мгновенье, взглянул на отца, улыбнулся и прыгнул в воду.

— Молодец! — вырвалось у Мирголя.

Мальчик барахтался в воде, отчаянно колотя руками и ногами. Его уносило течением. Еще миг, и он исчез из виду.

— О господи! Что я наделал! — взмолился Мирголь.

Сердце замерло от страха. Он кричал, звал сына. Его голос отзывался эхом в горах. Мирголь вскарабкался еще выше, пристально вглядывался в волны. Мальчика нигде не было. Он поспешил назад к мосту. Снова стал звать сына, надрываясь от крика.

— О боже! Что я наделал! Вдруг какая-то тень промелькнула между камнями. Это был его сын. Мирголь воздел руки к небу: «Молодец!» — и радостно, возбужденно рассмеялся.

— Я же говорил, что сможешь… говорил! — повторял он, прижимая к груди рубашку сына.

— Мне было только сначала страшно, — ответил мальчик, пытаясь унять дрожь.

Мирголь взял сына за руку и повел к мосту. Они остановились на середине, глядя на клокочущий поток. Потом оба стали смеяться, торжествуя победу.

А бег реки был подобен неоконченной книге, книге жизни, текущей по своему руслу.

Перевод с дари В. Овчаренко

Постанывая и покряхтывая, автобус тащится по дороге. Пассажиры скорбно молчат. На усталых лицах — серая тень тоски. Я смотрю в окно. Небо, бескрайняя пустыня, пожухлые кусты — все кругом в пепельной дымке.