Э. Бушан - Вторая жена

— Феликс, нет, — сказала она резко, когда Феликс взял одну из подушек. — Она очень старая и ценная. — Ее внимание отвлек Лукас, обнаруживший, что обюссоновский ковер отлично скользит по паркету.

Я призвала близнецов к порядку, но они были беспокойными и несклонными подчиняться. Они усвоили эту манеру поведения в течение последних нескольких дней, и я выбивалась из сил, пытаясь справиться с ними. Лукас громко чихнул, стоя рядом с Гизеллой. Я поспешно протянула ему носовой платок, который он, использовав по назначению, с любезной улыбкой протянул Гизелле. Гизелла отпрянула.

— Почему бы мне не позвать Анджелу, она может напоить их чаем на кухне.

Роджер ненадолго заглянул к нам, собираясь в гольф-клуб. Он бесстрашно подошел ко мне и поцеловал в щеку.

— Так приятно видеть вас, — пробормотал он, кося одним глазом на жену. — Я надеюсь, все под контролем?

Он выглядел здоровым и респектабельным, но не очень отдохнувшим и счастливым. Мне очень хотелось примерно наказать его, хотя это и было нехорошо, но я пощадила его. Не раз в последние недели я размышляла о том, что произошло с Натаном, и я успокаивала себя тем, что Роджера при всем его успехе и власти ждет та же участь. Рано или поздно карьера Роджера тоже закончится.

После того, как он ушел, а Анджела принесла шоколадный торт и чай и забрала близнецов, Гизелла спросила меня о работе и «Парадоксе». Я поставила свою чашку.

— Мне приходится бороться за нее, — сказала я. — И я использую всю свою хитрость, чтобы удержаться.

Гизелл отрезала тонкий ломтик торта и уложила его на свою тарелку.

— Я понимаю, как тебе сейчас трудно, Минти. Я восхищаюсь тем, как ты справляешься со всеми проблемами.

Очень мило было с ее стороны упомянуть об этом, но я не верила, что она действительно так думает.

— Есть новости о Маркусе?

При упоминании его имени она вскочила на ноги.

— Нет, ничего нет.

Я ждала более подробной информации, но Гизелла погрузилась в тяжкие раздумья. На гобеленовой подушке у моего правого локтя была изображена сцена с охотниками в лесу и раненым оленем. Лес был изображен в загадочной и таинственной дымке, а земля под деревьями была заткана цветами и маленькими животными.

— Ты сердишься, Гизелла?

— И да и нет, — Гизелла, похоже, надолго заняла позицию у окна и теребила пальцами гардину. — Скажу так. В конце концов, я чувствовала, что у меня нет выбора. Я жена Роджера и не могу так легко нарушить брачные обеты, как хочется Маркусу.

Это представляло всю ситуацию в новом увлекательном свете.

— Гизелла, с каких это пор ты признала нерушимость брачных обетов?

Она вскинула голову.

— У тебя было неверное представление обо мне, Минти. Я всегда соблюдала договор. Я делала именно то, что от меня ожидали, и что я обещала делать. Брак — это бизнес, а не мистическое единство душ. — Она подергала оконный шпингалет. — В конце концов, выбора у меня не было. Именно это меня и расстраивало… немного. Я не могу рассматривать отношения с Маркусом как альтернатиру тому, что у меня есть сейчас с Роджером. Я не должна видеть его.

— Ах.

— Это убивает меня?

Я рискнула предположить:

— Это Маркус так сказал?

Гизелла мрачно улыбнулась.

— Что-то в этом роде. Ну, это пройдет. — Она уселась на свое место, и я наблюдала, как она возвращается в образ хозяйки большого дома, расправив юбку и поднимая чайник. — Еще чаю? — Договор Гизеллы с дьяволом явно не сделал ее счастливее. — Ты уверена?

Она поставила чайник.

— Знаешь, что говорят о наркоманах? Если исключить наркотики и все проблемы с их добыванием, то им просто нечем будет заполнить свое существование.

— А благотворительность, например?

Натан бы сказал, что это была плохая шутка. Гизелла холодно улыбнулась.

— Вот это действительно убило бы меня. — Она указала на подушку. — Французский гобелен. Восемнадцатый век. Обрати внимание на превосходные растительные краски.

— Принято к сведению, — я вполуха прислушивалась к голосам близнецов, не разгромили ли они кухню.

Гизелла обвела контур раненого оленя пальцем, на котором сияло кольцо с крупным бриллиантом.

— Я привыкла ситать, что мои отношения с мужчинами просты и открыты, но в глубине души я знала, что это не так. Я всегда говорила себе: «Я жена Николя, Ричмонда, Роджера, но я в любую минуту могу собрать свои чемоданы». — Она засмеялась. — Беда в том, что с тех пор, как я отправила Маркуса в отставку, я постоянно думаю о нем, чего никогда не случалось, пока он был на сцене.