Сергей Залыгин - Тропы Алтая

— Сезон прошел.

— Без купания обойдетесь! Поедете с Антонычем — ему все броды-переправы — как свои пять пальцев… А ты вот что скажи: стимул будет? Или ликвидируешь, как вступишь в должность?

— Будет.

— Какой?

— Моральный.

— Моральным я, брат, и без тебя за сто двадцать рублей в год буду сыт вот — выше головы!

— То есть как?

— Просто: две газеты, по шестьдесят рублей каждая.

— Ну что же, для морали у тебя, видать, свои единицы измерения.

Саморуков неожиданно смутился.

— Ладно, — махнул он чумазой рукой. — Наука, всякие там статьи да еще решения с постановлениями — эго одно. А практика — другое. Погляжу я, как ты их будешь в одно соединять. Интересно.

— Погляди, — сказал Лопарев и посмотрел на Андрея.

Андрей чуть кивнул… Понял.

Понял — почему Лопарев настаивал на поездке Андрея в лесхоз: чтобы он услышал все, что здесь говорилось, и как-то подготовил отца к уходу аспиранта. Лопарев решил порвать с отцом.

Еще отчетливее возникло перед Андреем его желание: скорее-скорее ехать в кедрачи, найти там буроземы и вернуться к отцу, чтобы стать с ним «на равных».

Отдохнувший после ночевки гнедко шагал бодро, только в самом начале пути все оглядывался на усадьбу лесхоза, удивляясь, должно быть, почему это вдруг он остался один, где два вчерашних его спутника — остромордый конек Рязанцева и рассудительная, неторопливая кобылка Лопарева?

Но уже километра за два от лесхоза гнедой понял, что ему предстоит шагать одному, что дело это ответственное, совсем иное дело, чем тянуться вслед за лошадью, которая идет впереди и первой преодолевает неожиданные повороты, подъемы, спуски, валежины и камни… Он посерьезнел, походка стала у него осторожнее.

Еще спустя некоторое время у гнедого, наверное, появилась мысль, что тропа ведет его обратно к дому, — он стал расторопнее, смышленее, как-то весь подтянулся и на ровных местах без всяких понуканий переходил в рысь, а однажды пошед было наметом.

Андрей догадывался, откуда у гнедого появилось его служебное рвение. По крайней мере, до вечера им предстояло двигаться вчерашней тропой в обратном направлении. Ну а потом он резко свернет вправо. В том месте, где река дробится на протоки и протоки эти неглубоки, удобны для брода. И посмотрит, какое у гнедого будет выражение лица.

Опустив повод, Андрей покачивался в седле и вспоминал вчерашний разговор Лопарева с Саморуковым.

Интересный был разговор. И обижаться было на Лопарева совершенно не за что — правильно поступает Михмих!

Позавидуешь: если Михаил Михайлович что изучает, так обязательно к делу. Сегодня изучал, а завтра пошел и сделал. Сегодня он считает, что в науке для него главное, а завтра главное оказалось не в пауке, а в практике — и он спокойно идет туда, не задумываясь, где и какие для него будут условия, где труднее, а где легче.

Андрей так не смог бы — нужно еще пожить на свете. И отец тоже не смог бы — стар для этого.

Нынче утром, когда прощались, Лопарев поглядел на Андрея вопросительно: не обиделся ли Андрей за отца? Ведь это же обида, если от руководителя уходит аспирант? Нет, Андрей не обиделся. Нисколько. Уж кто-кто, а он-то знает, что отец — не учитель. Не учитель, но из тех профессоров и доцентов, которые считают своим долгом обязательно прочесть лекцию обо всем, что им самим сколько-нибудь известно.

Такие доценты не догадываются, что если бы они сами пошли сдавать экзамены, то засыпались бы на первой же сессии и, уж во всяком случае, остались без «стипешки». Очень просто: им не осилить было бы сразу всех наук, которые они все вместе сваливают на голову каждого студента. Они забыли те времена, когда сами были студентами и точно так же думали о своих назойливых доцентах. Забыли, что вместе с наукой развиваются память и способности каждого поколения. Чем больше человек знает, тем больше способен узнавать… Доцентам же в молодости, должно быть, не так уж много дали знаний, зато объяснили весь белый свет. Вот они и следуют этому примеру.

Еще отец очень чувствителен, подвержен бесконечным настроениям.

Вершинин-младший слышал, будто к людям приходит плохое или хорошее настроение, но никогда не мог как следует сообразить, что это значит.

Девчонки, те, может быть, и в самом деле рождаются с настроением; что же касается мужского пола, так он сам был его представителем и понимал цену мужских вздохов: блажь!