Герта Мюллер - Человек в этом мире — большой фазан

На ходу Амалия жмется к Дитмару. Ощущает каждый его шаг. Под пиджаком Дитмара прильнув к нему, Амалия словно продолжение его плеча.

В витрине кошка. Она спит. Дитмар стучит в стекло. «Еще нужно купить шерстяные носки», — говорит он. Амалия ест булочку. Дитмар выдул клубок дыма ей в лицо. «Пойдем, — сказала Амалия, — я покажу тебе мою напольную вазу».

Танцовщица подняла руку над головой. Белое кружевное платье застыло за стеклом.

Дитмар открывает деревянную дверь рядом с витриной. За дверью темный проход. Темнота припахивает гнилым луком. Возле стены стоят три мусорных бака, словно высокие консервные банки.

Дитмар прижимает Амалию к мусорному баку. Крышка бака скрипит. Амалия чувствует, как член Дитмара толкается у нее в животе. Она вцепилась ему в плечи. Из двора доносится голос ребенка.

Дитмар застегивает брюки. Позади, за маленьким окошком во двор, звучит музыка.

Амалия видит, как ботинки Дитмара продвигаются в очереди. Рука надрывает билеты. У билетерши черный платок на голове и черное платье. Она выключает карманный фонарик. Из длинной шеи комбайна кукурузные початки сыплются на тракторный прицеп. Киножурнал закончился.

Голова Дитмара на плече у Амалии. На экране наплывающими красными буквами: «Пираты XX века». Амалия положила руку Дитмару на колено. Прошептала: «Опять русский фильм». — «Цветной хотя бы», — ответил он ей на ухо.

Зеленая вода дрожит. Зеленые леса перебросили свое отражение за береговую кромку. Палуба у корабля просторная. Красивая дама держится руками за поручни. Ее волосы трепещут словно листья.

Дитмар стиснул пальцы Амалии. Он смотрит на экран. Красивая дама что-то рассказывает.

«Больше мы не увидимся, — говорит он. — Я иду в армию, а ты уедешь». — Амалии видна щека Дитмара. Щека у него движется. Щека тоже говорит: «Я слышал, Руди тебя поджидает».

На экране открытая ладонь. Рука лезет в карман пиджака. На весь экран — большой палец и указательный. Между ними — револьвер.

Дитмар не умолкает. За его голосом Амалия слышит выстрел.

«Сову парализовало, — сказал ночной сторож. — Смерть и проливной дождь в один день — это даже для совы слишком. Если она сегодня ночью не увидит луны, летать больше не будет. Подохнет, и вода протухнет».

«Нет совам покоя, и вода беспокойна, — кивнул Виндиш. — Если эта сдохнет, в деревню другая прилетит. Молодая, глупая, без всякого понятия. Будет садиться на все крыши подряд».

Ночной сторож смотрит на луну. «Снова тогда молодые начнут умирать», — говорит сторож. Виндиш видит, что воздух у него перед лицом уже относится к сторожу. Голоса у Виндиша едва хватает на несколько усталых слов: «Снова будет как на войне».

«На мельнице лягушки расквакались», — сказал сторож.

Из-за лягушек бесятся собаки.

Жена Виндиша сидит на краю кровати. «Сегодня заходили двое, — говорит она. — Посчитали, сколько у нас кур, и записали. Восемь кур они поймали и взяли с собой. Заперли их в клетках. Тракторный прицеп доверху заполнили курами». Жена Виндиша потупилась. «Я подписалась. И еще и на четыреста килограмм кукурузы, и на сто картофеля. Это они заберут позже. Пятьдесят яиц я им сразу отдала. Потом они в резиновых сапогах полезли в огород. Увидели клевер возле сарая. Сказали, чтобы в будущем году мы посадили вместо него сахарную свеклу».

Виндиш приподнял крышку кастрюли. «А как у соседей?» — спросил он. «К соседям они не заходили, — ответила жена. Она легла в кровать и накрылась одеялом. — Сказали, что у соседей восемь маленьких детей, а у нас только одна дочь, и та зарабатывает».

В кастрюле печенка с кровью. «Пришлось белого петуха зарезать, — пояснила жена Виндиша. — Те двое бегали по всему двору. Петуха перепугали. Он рванулся к забору и ударился головой. Когда они убрались, он уже слепой был».

В кастрюле над глазками жира плавали кружки лука. «А ты толковала, что надо нам белого петуха сохранить, чтобы на будущий год завести больших белых кур». — «Ты мне на это сказал: если белый, то чувствительный. И был прав», — напомнила жена.

Скрипнул шкаф.

«По дороге на мельницу я остановился у памятника, — проговорил в темноту Виндиш. — Хотел зайти в церковь помолиться. Церковь оказалась заперта. Я подумал, что это дурной знак. Святой Антоний там сразу за дверью. Толстая книга у него — коричневая. Как паспорт».

В теплом темном воздухе комнаты Виндишу снилось, что распахнулось небо. Облака уносятся прочь из деревни. По опустевшему небу летит белый петух. Головой он ударяется о высохший тополь на лугу. Петух его не видит. Петух слепой. А Виндиш стоит на краю поля с подсолнухами и вопит: «Птица слепая». Звук его голоса возвращается обратно голосом жены. Виндиш идет вглубь поля, выкрикивая: «Не ищу тебя, знаю: тебя здесь нет».