Роберт Ирвин - Алжирские тайны

Заканчивая, я с удовлетворением замечаю, что изнывающие от жары слушатели, похоже, трепещут от лютой ненависти, но при этом вижу на лицах некоторых солдат мечтательное выражение — выражение зависти и тоски.

— Взвод, разойдись!

Я поспешно возвращаюсь в разведывательный отдел и погружаюсь в милые моему сердцу документы. Многие из документов — это текущие сводки, большей частью составленные моим предшественником и касающиеся только событий, происходящих в Сахаре. В них говорится о сезонной миграции племен и локальном межплеменном соперничестве. В сущности, они представляют большую ценность для антрополога, чем для контрразведчика. Однако значительная часть новых документов — плод моего труда, и они строго засекречены. В них сказано о недовольстве, зреющем в племенах, о сочувствующих колониальному режиму осведомителях и коллаборационистах, о получателях ссуд и пропагандистах из ФНО, о путях, которыми ФНО переправляет солдат, оружие и информацию из Туниса в Алжирскую Сахару, о полках ФНО, укомплектованных по ту сторону линии Мориса. Более того, в этих документах предпринимаются попытки выявить каналы связи между бедуинами и феллахами в пустыне и командные вилайи ФНО в больших городах побережья.

И вот я вновь, как и много раз до этого, углубляюсь в увлекательное изучение своих трудов — документов с перекрестными ссылками и схем, отражающих системы управления в ФНО и в контрразведке. Вилайя ФНО разбита на сектора, сектора — на подсектора, подсектора — на участки, участки — на подучастки, подучастки — на группы, группы — на ячейки. Но можно взглянуть на это и с другой стороны. Сформировавшаяся ячейка — она состоит из трех человек — вербует новых членов. Прежде чем ячейка распадется, ее численность может увеличиться вдвое. Когда она распадается, образуются две ячейки, а в результате объединения этих двух ячеек, в свою очередь, возникает группа. Когда в достаточном количестве объединяются группы, образуется подучасток. Революционные ячейки составляют прекрасный, геометрически правильный организм. Он порождает командную структуру ФНО, которая имеет форму пирамиды и является отражением соответствующей французской пирамиды надзора и контрразведки. Пирамиды, решетчатые конструкции и ячейки — но в этих геометрических структурах нет ничего застывшего. Они находятся в непрерывном движении, порождая новые структуры и избавляясь от старых. Однотипное геометрическое строение революции и контрреволюции порождает дисциплину и насилие. Эти две пирамиды склонны к взаимопроникновению, поскольку две системы связаны между собой осведомителями и двойными агентами, и одна стремится зеркально отражать методы и преимущества другой.

Все это возникает перед моим мысленным взором. Однако следует признать, что диаграмма системы управления ФНО, составленная мною на бумаге здесь, в разведывательном отделе Форт-Тибериаса, далека от совершенства. У моей пирамиды ФНО отсутствует вершина. В сооружении там и сям недостает важнейших ступеней, а мостки, которые, судя по всему, должны вести наверх, на самом деле заканчиваются пустотой. У меня имеются агенты ФНО, завербованные французами в качестве двойных агентов, и профранцузские двойные агенты, подозреваемые в том, что они стали тройными агентами ФНО. Все личные дела в разведывательном отделе снабжены краткими выписками, но почти половина перекрестных ссылок в реестре выписок касается документов, которые, похоже, утеряны. Беспорядок создал здесь свой нехитрый шедевр. За прошедшие четыре года я оказал революции множество услуг, но эта запутанная, небрежно выполненная компиляция — несомненно, самый главный мой вклад.

Через определенные промежутки времени я отправляю свои данные с сопутствующим анализом в главные архивы Второго отдела в Алжире, Оране и Париже, и там их без лишних вопросов вводят в систему. Точнее, так было до последнего времени. Недавно все-таки возникли вопросы и критические замечания в отношении полученных мною результатов. Некоторых успехов я, безусловно, добился. Мои хозяева стараются обеспечивать некоторые успехи, чтобы я не лишился должности, но этого недостаточно. Многие люди подвергаются пыткам и умирают под пытками, чтобы мой обман не раскрылся, но этого недостаточно. До сих пор мои критики — а их по-прежнему немного, — похоже, клонят к тому, что я — некомпетентный трудяга. Ни единого намека на подозрение в измене мне обнаружить не удается. Но как долго это еще продлится?