Олег Красин - Другая жизнь

— Из Ниццы? Новая или та, с которой приезжала девушка?

— Её зовут Вера! — проявляет осведомленность Никколо, тяжело пыхтя, он садится на стул. — Нет, это другая. У нас растет популярность во Франции, мой друг.

— Да ладно! Я тебе говорил, что ближе к вечеру поеду туда, в Ниццу? Если все сложится хорошо, то переночую в отеле и на другой день могу встретиться с заказчиком.

— Было бы замечательно, Алексис! Я ему отпишусь и дам твой номер телефона. Созванивайся с ним!

— Окей! Сбрось тогда на мой компьютер заявки, я их посмотрю, пока есть время. А ты позвони в Марсель и уточни, как долго они будут выполнять наш заказ по яхте. Это для сеньора из Флоренции.

Никколо, кивает круглой головой, сползает со стула и идет в другую комнату, где находится офис для обработки заказов и деловых переговоров.

После обеда, в разгар дня, Алексей начинает потихоньку собираться в поездку. Путь в Ниццу хотя и не такой далекий, как допустим, из Москвы в Петербург или Казань, но, тем не менее, Алексей готовится к нему серьезно, как привык серьезно подходить к таким вещам.

Он берет вечерний костюм для похода в ресторан, пару рубашек, несколько личных вещей, в том числе бритву, зубную щетку. Как ни странно, в придуманном мире, в котором все должно присутствовать само собой, приходилось беспокоиться о таких мелочах. Но ведь это был его мир, а он ехал в чужой, пока еще чужой — в Верином мире были свои рубашки и зубные пасты.

Не закончив собирать дорожную сумку, Алексей задумывается о заправке. Он не помнит сколько бензина осталось в баке, хватит ли доехать до Ниццы. Двинувшись вниз, чтобы проверить уровень бензина, молодой человек на полпути останавливается, ему кажется, что он забыл пластовую карточку на столе.

Мысли Алексея бьются сумбурно и беспорядочно, точно фасоль в кипящей кастрюле. Эти мысли мелки и не нужны, занимают его незначимыми заботами. Он волнуется и понимает, что так дальше нельзя, надо взять себя в руки.

«Кончай дергаться! — строго приказывает он самому себе, — ты всё успеешь и ничего не забудешь!» И он представляет японских сочинителей хокку — лаконичных, несуетных, мудрых, умиротворенно созерцающих жизнь. Они восхищались каждой дождевой капелькой, срывающейся с зеленого листа в бездну вечности, и ему хочется быть таким же — простым и спокойным.

Дорога на Францию оказывается свободной до самой границы. Одинокие машины проносятся навстречу, а Алексея никто не обгоняет, как будто с итальянской стороны только он один испытывает желание попасть к соседям.

Он едет по асфальтовому серпантину, огибая море с одной стороны, а с другой объезжая горы и ущелья.

Море то появляется вдалеке, выглядывая синими лоскутами из-за желто-оранжевых крыш домиков, то прячется за холмами, как притаившийся к броску хищник. Иногда оно подступает к самому берегу и от вида волн, лениво плещущихся внизу, создается впечатление, будто они незаметно подмывают асфальтовое шоссе, точат камень и песок, а со временем, гладкая дорога покроется провалами, как лицо больного проказой.

От таких мыслей захватывает дух. Пропасть под колесами легко представить — одно неверное движение руля и машина полетит с обрыва.

Он думает о том, что Вера тоже ездила здесь. Тоже видела эту агрессию прибрежных волн, атакующих берег, тоже испытывала неприятный страх. «Надо будет что-то изменить, — решает Алексей, — когда наши миры сольются. Построить здесь туннель или подвесное шоссе. Подальше от воды, поближе к скалам». Скалы кажутся ему оплотом твердости и надежности. Они словно средневековые воины в латах — непоколебимые, суровые, стойкие. На них можно положиться.

С правой стороны следом за машиной весело бегут горы и холмы. Они покрыты густой порослью еще зеленых деревьев, кустарником, в отдельных местах торчат проплешины голых каменных глыб, кажущихся макушками гор-великанов.

Алеша всматривается в мелькающие по склонам деревья, точно хочет за ними или в их тени разглядеть что-то интересное для себя. Один раз ему даже кажется, что он видит поросшее шерсть лицо лесного бога Фавна, его крутые козлиные рога, раскачивающийся как тонкая ветка мохнатый хвост. В тени густого дерева сверкают желтые глаза покровителя скота, выражение которых, из-за скорости, Алексей не успевает рассмотреть. Что в них было? Злоба, агрессия, предупреждение?

Молодой человек где-то читал, что Фавны могут прийти во сне и мучить кошмарами. А еще они предсказывают будущее, но для этого надо спать на овечьей шкуре. К Лёше Фавн не являлся ни разу — ни во сне, ни наяву. Наверное, оттого что под ним не было этой самой шкуры.