Дэнни Уоллес - Шарлотт-стрит

Между ними и мной стояли пиарщики, а между последними и мной — редакторы, так что меня не волновало, как мои отзывы повлияют на авторов и существует ли между нами обратная связь.

Чувствуя, что надо встряхнуться, я включил «Следы когтей: дикое искусство». Просмотром этого фильма я надеялся проверить свою журналистскую беспристрастность.

— Как кино? — поинтересовался Дэв.

— Потрясающе. Ты знал, что морские львы по выходным обычно малюют оранжевой краской?

— Правда? — удивился он.

— Во всяком случае, это никем не оспаривается.

Я добросовестно просмотрел весь фильм. Сначала там показывали кошку, сидевшую на мольберте и лапами размазывавшую краску вокруг себя. Затем был слон-импрессионист, покрывавший посредством хобота огромный холст синими тонами. Творческий процесс проходил под аккомпанемент восторженных восклицаний дамы в шляпке. Поймал себя на мысли, что у меня получилось бы лучше, но потом должен был признать, что как-то упустил из виду обстоятельство — я-то ведь не слон.

— Какие планы на сегодня? — поинтересовался я.

— Один парень обещал принести лимитированное издание саундтреков к сеговским играм. На синем виниле. Музыка из «Голден экс», «Аутран» и другие классные вещицы.

— Тебе не на чем слушать.

— В нашем деле главное — обладание. А ты что собираешься делать?

— Хочу заскочить в редакцию — посмотреть, как там справляются без меня.

— Почему бы просто не написать им?

Он был прав: большая часть моих контактов с редакцией проходила через электронную почту, — но мне нравилось бывать в офисе. Нравилось взаимодействовать с коллегами. Нравились традиции. Редакция напоминала учительскую, и я всегда был рад поболтать с другими журналистами. Кроме того, это давало мне повод покинуть магазин и Каледониан-роуд.

— А что насчет вечера? — заговорщицки подмигнув, поинтересовался Дэв. — Встретимся там или пойдем вместе?

— Куда? — попытался я сделать вид, будто не понял его.

— В «Снеппи-снепс», — пояснил он с обиженным видом. — Шарлотт-стрит.

— А, да… Но мне надо пойти на это открытие галереи. Для газеты. Это в Уайтчепеле; я не знаю, во сколько все закончится, так что…

— Прекрасная Зои будет там?

— Нет, она не придет.

— Как часто она вспоминает обо мне?

— Можно пересчитать по пальцам.

— Ах… Но ты же не знаешь, как часто она обо мне думает.

— Если это возможно, то еще реже, чем говорит. В любом случае мне надо там быть, а сейчас я должен сесть и продумать темы статей для других журналов, и…

Дэв посмотрел мне в глаза.

— Приятель, разве тебе не интересно? Даже я заинтригован, хотя ни разу не видел эту девушку. Судя по всему, ты ее просто вообразил себе, а фотоаппарат купил по случаю. Пошли!

— Она существует. Но я занят. И все это немного… странно. Кроме того, зачем? Чтобы мы, как два извращенца, взглянули на фотографии какой-то девушки?

— Да! — ответил Дэв. — Именно!

— Нет. Это глупость. Было бы еще нормально, если бы выбрали часовую проявку.

— Но они закрывались!

— Я хочу сказать, как завершение вечера это смотрелось бы нормально: в конце концов, чего не сделаешь спьяну в ресторанном угаре, — но не кажется ли тебе, что возвращение за снимками на следующий день смахивает на умышленное деяние?

— Чушь! — возразил Дэв, и тут прозвенел колокольчик над дверью.

— Тогда это просто вульгарно.

— Павел, — воскликнул Дэв, — заходи!

Павел вошел, споткнувшись на пороге о деталь от конструктора «Лего».

— Привет Джейсон. Дэв, ты должен мне четыре фунта за вчерашнее и шесть фунтов за «Ежиновку».

— Павел, можешь объяснить мне одну вещь? Джейс, — он указал на меня, — получил от симпатичной девушки пленку с фотографиями, и не хочет их печатать.

— Не понял? — переспросил Павел. — Так сам и напечатай их.

— Она мне их не давала…

— Она оставила их у него в руках.

— Это тоже не совсем правда.

— Ты украл фотографии этой особы? — оживился Павел.

— Нет!

— Она знает, что пленка у тебя?

— Не совсем.

— Она может это узнать?

— Эмм… Нет…

— Напечатай их.

Дэв выглядел вполне довольным. Отчасти потому, что фотографии, как он знал, уже напечатаны.

Я пообедал в сквере, на скамейке. Это создавало иллюзию того, что у меня нормальная работа. Меня окружали девушки и мужчины, работающие в Сити, красивые в своих белых рубашках, костюмах в полоску и юбках-карандашах. Чувство корпоративной солидарности — это первое, исчезновение чего замечаешь, когда переходишь на надомную работу. Поймите меня правильно: мне нравится спать допоздна и приобщаться к новостям посредством «Райт стаф» — туда я всегда обращаюсь в первую очередь, если мне требуется узнать мнение Антона дю Бика о том, что происходит в мире, и потом выдать его за свое. Я привык обедать, смотря сериал, а потом обдумывать планы своего продвижения в нашей газете, но когда наблюдаю за тем, как всевозможные сослуживцы сидят вместе за салатами из кафетерия «Маркс и Спенсер», когда слушаю их понятные только своим шутки, злые сплетни и обмен всяческими «да-что-она-себе-позволяет» и не совсем искренними предложениями провести вечер пятницы в баре «18», то я чувствую, что мне чего-то не хватает. Мне нравится смотреть, как компании служащих выходят покурить из офисных зданий, как они смеются и делят одну сигарету на двоих. Люблю наблюдать за тем, как они приветственно кивают охранникам по утрам и не замечают их, когда в шесть вырываются на свободу.