Герхард Рот - Тихий океан

— Муж ее в погребе, — сообщил жандарм, который за это время успел успокоиться и незаметно прошел следом за Ашером.

— А вы не журналист? — недоверчиво спросил он.

Ашер сказал, что нет.

— Хорошо, — сказал жандарм. — Журналистам здесь находиться запрещено.

Он как будто даже немного гордился тем, что принимает участие в таком деле.

— Мы еще не знаем точно, как все произошло, — сообщил он. — Либо он сначала застрелил мужчину в погребе, а потом женщину, либо наоборот. Некоторые думают, что он увидел, как женщина… — Он подождал, пока Ашер не осмотрит убитую… — идет по двору, и сразу же ее застрелил, а другие — что он застрелил мужчину в винном погребе… — Теперь он показал на погреб… — и что женщина прибежала на выстрел и попыталась его задержать. По-видимому, она хотела ему помешать. Иначе почему он не застрелил жену и детей другого?

— Пойдемте, — позвал он Ашера после паузы. Он тяжелыми шагами прошел вперед, мимо покойницы, не удостоив ее и взглядом.

Возле дома, в тени, снег еще не растаял. Сейчас Ашер заметил, что ставни были раскрыты, и потому дом казался веселым и гостеприимным. Но здесь, подумал он, похоже, некому прятаться. Погреб освещала электрическая лампочка. Ашер спустился вслед за жандармом на две ступеньки и оказался в маленьком побеленном закутке. У их ног на спине лежал мужчина. На нем были резиновые сапоги, синий комбинезон, свитер и синяя рабочая куртка. Его явно немного отодвинули в сторону, потому что рядом с ним, на бетонном полу погреба, виднелись очертания его ног, ступней и одной руки, обведенные мелом, отчего он казался огромной странной куклой. Стоя у входа, Ашер мог разглядеть только следы крови на стене и маленькую дыру, обведенную карандашом, — очевидно, пулевое отверстие. Жандарм проследил его взгляд и пояснил:

— Пуля прошла навылет и застряла в штукатурке.

Всю правую стену погреба занимали высокие винные бочки, а перед ним теснилась батарея больших, пяти-, десятилитровых винных бутылей, наполненных до краев. По задней стене к насосу шли стальные трубы, снабженные водопроводными кранами и датчиками, а кое-где соединенные шлангами. Над ними висели стеклянные сифоны и баллон с всасывающим патрубком, а также доска с деревянными шпильками, — видимо, на них сушили стаканы. Ашер еще раз оглядел все оборудование чрезвычайно внимательно.

Между тем, о Люшере жандарм стал сообщать следующие сведения (на сей раз указывая в погребе на места преступления). Люшер-де уже сорок лет женат, отец троих детей. Несколько лет тому назад четверо фермеров решили основать небольшой конный завод. Они были примерно ровесники, каждый имел по двое-трое детей. Люшер оказался единственным, кто остался там без всякой должности: Хербст стал председателем, Эггер (это убитый) — заместителем, и третий из основателей — кассиром. Кстати, он с женой и детьми спасся бегством и вернется, только когда поймают Люшера. Продав после спора свою лошадь, Люшер все-таки не ушел из конного клуба. Однако не так давно захотел получить свои деньги и через адвоката подал жалобу в суд. Но проиграл процесс. Он не получил возмещения затрат за строительство забора для конского выгона, в которое, по его словам, вложил свои деньги, ни компенсации за работу в конюшне.

Он пожал плечами и опустил уголки рта, словно выражая свое презрение и одновременно показывая, что он к этому делу не имеет никакого отношения. Потом он немного подумал и снова заговорил очень осторожно, подбирая слова. У Ашера возникло впечатление, что он пытается сказать правду. Возможно, так он будет говорить на суде, если его призовут для дачи показаний. Вообще-то он полагает, что компаньоны обманули Люшера, сказал он, запинаясь. Исход судебного разбирательства совсем сломил Люшера. Он ведь всегда верил в закон и порядок. Жандарм снова умолк. В каком-то смысле он был образцовым гражданином, задумчиво продолжал он. Потому все и смеялись так, когда он проиграл процесс, что это было редкое совпадение: именно он всегда верил в силу закона, а его иск отклонили.

Он словно очнулся от сна и внезапно осуждающе покачал головой. Ашер спиной ощущал холодный сквозняк, слушая жандарма, явно обрадовавшегося, что может рассказать всю предысторию во всех подробностях свежему человеку, который о них и знать не знал. С другой стороны, сумма ущерба была не столь велика, чтобы из-за нее так реагировать, сказал он презрительно. О «составе преступления» он-де знает вот что: ранним утром Люшер опять спорил со своей семьей по поводу конного завода и проигранного процесса. У него даже пошла кровь из носа. Он кричал на детей, которые как раз собирались в школу, что не потерпит несправедливости и что они пусть «остерегутся, а не то их тоже проведут». Это показала на допросе его жена. Потом он расколотил транзисторный приемник и бросился к соседу. Там он застал только его жену и невестку — сам сосед, охотник, ушел в поля. Люшер потребовал два ружья, оттеснил женщин в комнату. Забрал ружья и убежал.