Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

— Да, — согласился Лоренс, подхватывая нелопнувшее зернышко, хотя она предупреждала, что оно может повредить мост во рту. — Я знаю людей, которые через пару лет опять готовы к новым свершениям, но это не для меня. Расстались? Я бы отказался от повторной попытки.

Жестокое для обеих сторон суждение. Лоренс всегда был для Ирины феноменом. Он умный, красивый и немного странный; они отлично подходят друг другу.

В прошлом они преодолели немало препятствий и трудностей — бурные волны первого года общения, профессиональная неустроенность Лоренса, пока он наконец не нашел работу в «Блю скай», невостребованность некоторых новых иллюстраций Ирины и переезд в другую страну. Сейчас все должно быть проще, верно? После почти десяти лет многое должно двигаться по инерции. Шероховатости сглажены, серьезные источники напряжения удалены, их отношения должны скользить по глади, как японский поезд на воздушной подушке. Вместо этого их вагон застрял между станциями, оставляя возможность лишь смотреть в угольно-черные окна. За одну ночь их отношения преобразовались с уровня высокотехнологичной железной дороги до Северной ветки.

Почему никто не предупредил ее? Внутренние чувства, призванные хранить, подтолкнули ее к опасности. Садясь в салон «ягуара» с видом безрассудной невинности, она не удосужилась обернуться, и это было весьма неосмотрительно с ее стороны. Она руководствовалась эмоциями. Ограблена. Разгромлена. Словно взяла с субботу днем скалку и вышибла себе мозги.

Неожиданно вагон дрогнул, поезд запыхтел и двинулся вперед. Передышка, подаренная метрополитеном, окончена. У ее попутчиков свои дела, они не могут ждать, пока женщина сорока с небольшим лет возьмет себя в руки.

Если принять, что Лоренс был для нее феноменом, то продолжить движение к конечной станции означает «потерять веру в проект в целом». Получается, она несется по тоннелю не к романтическим отношениям, а к циничным.

«Как печально, — думала Ирина, шаг за шагом преодолевая расстояние от станции метро вверх по Гров-Роуд до дома Рэмси, — что нельзя позволить себе влюбиться, поскольку любые эмоции ощутимы на расстоянии». Но если пугающая пустота при появлении Лоренса вчера вечером осталась незамеченной, может ли она вести себя так и дальше? По меньшей мере, чтобы не дать себе влюбиться, ей не стоило нестись утром сломя голову в Хакни, что лишь больше разжигало страсть. И не терзаться мыслями о том, что она, как кошка, может всегда войти и выйти из дома по собственному желанию через маленькую прорезь в кухонной двери.

В общепринятом смысле любовь связывает людей испытанным способом или бывает ниспослана свыше, но с ней не произошло ничего подобного. Несмотря на популярное высказывание о том, что любовь зачастую возникает «вопреки», ее нельзя вызвать одним повелением. Как невозможно избавиться от этого чувства, если оно становится неудобным или неугодным, если грозит губительно повлиять на жизнь. Куда более самого поцелуя у бильярдного стола, под воздействием которого она была последние восемнадцать часов, Ирину поразило, что ее состояние осталось не замеченным вернувшимся домой Лоренсом. Ее досада сокрушительно росла с каждым часом. Нет, она не разочаровалась в Лоренсе; шоры не упали с ее глаз, он не стал для нее в одно мгновение тем обычным маленьким человеком, каким видели его окружающие. Скорее, с поворотом ключа в замке романтические струны в ее сердце лопнули. Верность и привязанность к Лоренсу зиждилась лишь на особенностях ее характера. Их отношения рассыпались на куски. Трансгрессия выходного дня заставила нарушить основные условия ее соглашения с самой собой и привела к разочарованию в себе. Она словно уменьшилась и стала более хрупкой. Ирина чувствовала себя ординарным человеком и впервые, пожалуй, поверила в миф о том, что она состарится и умрет, как и все остальные.

Однако она двигалась вперед, чары не ослабляли своего воздействия. Впереди, словно из сказки, появились волшебные виды парка Виктории со шпилями павильона кафе, сплетенными струями фонтана в центре озера и длинношеими птицами, машущими крыльями. Она шла через парк по Гроув-Роуд, ощущая, как уходит внезапно охватившая ее слабость. Ирина вновь была юной и живой, героиней романа, события которого только начинают развиваться.

Когда Ирина свернула на Виктория-парк-Роуд, в окружающем пейзаже что-то изменилось.

В 1919 году в Бостоне взорвался резервуар с мелассой шириной девяносто футов, и содержимое, равное двум с половиной миллионам галлонов, хлынуло на город со скоростью тридцать пять миль в час, погубив на своем пути двадцать одного человека.