Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

Лоренс пожал плечами:

— Одни банкеты. За исключением возможности посмотреть Сараево, пустая трата времени.

— Это ты говоришь о каждой конференции. Что вы обсуждали?

В глазах Лоренса появилось удивление.

— Все, что касается «формирования нации» и полиции. Если негодяям — или негодяям в прошлом, есть и такие — дать власть и оружие или закрыть глаза на то, что у них до сих пор есть власть и оружие, все это чревато серьезными последствиями. Понимаешь, если демократия навязана извне, а не стала результатом органичных изменений, то, какую конституцию и закон ни вдолби им в голову, стоит только отвернуться, и все станет так, как было. Босния сейчас озадачена вопросом, как НАТО их вытащит. Создавать государственные институты лишь на основе присутствия иностранной силы все равно что накрыть и сервировать стол, а потом думать, как вытащить скатерть, не разбив посуды.

Ирина частенько отключалась, когда Лоренс начинал рассуждать о международных отношениях. Он сказал бы, что «все пары делают это», имея в виду, что в семейной жизни часто приходится терпеливо слушать уже много раз слышанное. На этот раз Ирина слушала внимательно и была вознаграждена. О, ей не было никакого дела до Боснии, в царящей там неразберихе она ничего не понимала. Но Лоренс умел переходить к самому важному, а главным в его работе был, несомненно, он сам.

— Какой яркий оборот.

— Спасибо. — Лоренс смущенно опустил глаза. Ирина могла бы чаще делать комплименты. Ему дороги даже два слова одобрения, а ей они ничего не стоят.

— Там была Бетани?

На лице Лоренса появилось озадаченное выражение, словно он пытался перебрать в памяти всех гостей, хотя по телефону говорил ей, что приглашенных было немного.

— Э… да.

— Во что она была одета?

— Как я мог запомнить?

— Полагаю, вещей было мало.

— Полагаю, она была размалевана , как ты обычно говоришь.

— Настанет день, когда я заставлю тебя признаться, что ты считаешь ее привлекательной.

— Нет. Никогда. Слишком вульгарная. Не в моем вкусе.

Одна из сотрудниц института, Бетани Андерс, была шлюха с мозгами. Миниатюрная и почти всегда с ног до головы одетая в черное, она носила слишком короткие кожаные юбки с сапогами, любила ажурные чулки, воротники-«хомуты» и даже холодной зимой надевала блузки без рукавов, чтобы продемонстрировать скульптурные плечи. Лоренс был прав, Бетани выглядела вульгарно из-за обилия косметики и полных ярких губ. Несмотря на то что по улицам города бродит множество таких кошечек, в «мозговом центре» работало слишком мало женщин, и большинство из них предпочитали строгий стиль в одежде. В Черчилль-Хаус Бетани, несомненно, выделялась. Именно благодаря Бетани, чье имя Ирина всегда подчеркивала, Лоренс получил в разработку проект, за который никто больше не хотел браться. Железный занавес пал, а центр был переполнен специалистами по русской политике. (С падением Советского Союза Ирина ощутила понижение статуса. Она скучала по тому чувству постоянно присутствующей опасности.) Желая не только удержаться на плаву, но и отличиться, Лоренс штудировал книги об Индонезии, Стране Басков, Непале, Колумбии, Западной Сахаре и курдском регионе Турции и Алжире. Писавшая много о Северной Ирландии, Бетани научила его всему, что знала сама, поскольку для всех остальных в Черчилль-Хаус предмет ее работы в эпоху великого оптимизма Клинтона казался скучным, ненужным и тривиальным. Если у Лоренса есть желание продолжать заниматься темой терроризма, ему никто не запрещает.

У Ирины были дурные предчувствия по поводу решимости Лоренса взяться за работу, но в большей степени они касались чрезмерной опеки Бетани. По крайней мере, доктор Сука, как называла ее Ирина, вызывала в ней ту степень ревности, что равносильна развлечению. Стойкий Лоренс Тернер был из тех мужчин, что предпочтут скорее остаться, чем покинуть дом, в котором надежно и спокойно. А Ирина была тем самым домом.

— Мне кажется, ты ей нравишься, — язвительно заметила Ирина.

— Чепуха. Она флиртует даже с фонарным столбом.

Лоренс обладал блистательным интеллектом, но сексуальные возможности его были скромными — отсюда и хронически плохая осанка. Как ни старалась, Ирина так и не смогла добиться, чтобы он стал привлекательным в глазах других женщин, что казалось ей чрезвычайно волнующим. Если бы время от времени у него появлялось желание встряхнуться, то тогда она была бы не единственной…

— Пойдем в спальню, — провозгласила Ирина, собирая тарелки.