Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

Поскольку предыдущим вечером они не тратили время ни на ссоры, ни на секс, рождественским утром Лоренс и Ирина проснулись отдохнувшими.

— Доброе утро, милые! — восторженно приветствовала их Раиса. — С Рождеством вас!

Вернувшись с очередной изматывающей пробежки, Лоренс сел за стол, вытер донышко чашки и поставил ее на блюдце. Первое время Ирина была счастлива, что он разделяет сумасшедшую страсть ее матери к порядку. Но ничто так не помогает утратить влечение к мужчине, как родительское одобрение, и сегодня она с раздражением наблюдала, как он стремится все скорее вымыть и вытереть и даже забрал ее чашку прежде, чем она допила кофе.

— Ирина, — произнесла Раиса с наигранной легкостью, — я ведь уже говорила тебе, да? Когда принимаешь душ, оставляй после себя мыло и мыльницу сухими. Ты бросила мыло в луже, и оно превратилось в желе. Лоренс всегда все делает правильно, а ты забываешь.

Ирина встала и поплелась наверх сушить мыло и мыльницу, а затем Лоренс позвал ее в их комнату, чтобы упаковать подарки. Прямо перед отъездом в Нью-Йорк Лоренс спохватился, что ничего не привез из Москвы для Раисы.

— О боже, — взволнованно сказала Ирина, — ты же был на ее родине. Боюсь, она оскорбится.

И тогда она сделала самое дипломатически верное предложение: подарить матери колье.

Удивительно, как можно сделать предложение и чувствовать себя обиженным тем, что оно принято. Ирина втайне надеялась, что Лоренс будет уговаривать ее оставить украшение себе, а чувства Раисы послать к черту. Вместо этого он похвалил ее за сообразительность и обещал позже все возместить. Но она не хотела ничего другого!

Они разложили на кровати подарки и бумагу, оставшуюся с прошлого года. Ирина нашла симпатичную коробочку от чая «Твайнингс» и поместила в нее колье.

— Ты все еще хочешь подарить ей мое колье?

— Это была не моя идея, ты сама предложила. А почему бы и нет?

— Я подумала… Ну, вчера ты ездил покупать подарки, я думала, может, ты нашел для нее что-то другое.

— Нет, не нашел. Был канун Рождества и такая толчея. Почему ты не предупредила меня, чтобы я что-то купил?

— Ладно, все нормально, — понуро произнесла она и принялась упаковывать подарок.

Заслышав голоса и поняв, что прибыла Татьяна с семьей, Ирина спустилась вниз, поздороваться с сестрой. Та поставила сумки и раскрыла объятия.

— Добро пожаловать домой! Рада тебя видеть! Как же я ждала этого дня! Ты выглядишь, о, ты выглядишь просто поразительно! — Татьяна столь же тепло обняла Лоренса. К счастью, она не подозревала, что он и ее считает идиоткой.

Пока сестры выгружали на кухне еду и продукты, Татьяна продолжала восхищенно говорить:

— Я так понимаю, дела у Лоренса в Лондоне идут превосходно! Соседка принесла мне «Уолл-стрит джорнал» за прошлый месяц, там на первой полосе портрет Лоренса во всей красе! Я была просто поражена! Должно быть, здорово жить с человеком, который так много обо всем знает.

— Я бы сказала, это стимулирует, — равнодушно ответила Ирина, утащив один блин.

— Разве ты не испытываешь гордость за него?

— Лоренс любит… делать вид, что он во всем дока. Любит немного покрасоваться, я имею в виду своими знаниями. — Она говорила тихо, прислушиваясь вполуха к завязавшейся в гостиной дискуссии с Дмитрием о положении в Афганистане. — Работа в «мозговом центре» меняет его характер не в лучшую сторону. Он стал смотреть на всех окружающих снисходительно.

— Чепуха, — уверенно заявила Татьяна. — Он всегда относился к тебе с уважением. И он так сведущ в политике! Мне это кажется весьма привлекательным.

Ирина решила не возражать. Нет ничего хуже критики в адрес того, кого должна почитать, — прежде всего, это не встретит понимания в людях. Ирина замолчала, чтобы не выглядеть отъявленной стервой. Таким образом, разговор перешел на более безопасную тему кулинарии, хотя и это было сравнимо с прогулкой по минному полю. Обе сестры прекрасно готовили, но хорошую еду представляли себе совершенно по-разному. Ирина была склонна к экспериментам; Татьяна во всем следовала рецепту. Ирина предпочитала брать всего по максимуму — если и клала чеснок, то целую головку; Татьяна оставалась верна сочетаниям продуктов с большим количеством сметаны и масла, которые, хоть и считались классическими, не всегда имели правильное звучание. Ирина считала русскую кухню скучной; Татьяна была самозабвенно предана наследию, блюда из которого и пыталась воспроизвести с безвкусной точностью. Ирина все делала на глаз (Татьяна сказала бы «небрежно»), бросала в блюдо горсти приправ, уверенная, что блюдо зазвучит совершенно по-новому, и в результате оказывалась права, Татьяна же ножом ровняла чайную ложку корицы, чтобы не ошибиться в пропорциях. Ирина считала себя на кухне Кандинским, в то время как ее сестра была лишь ремесленником. В прошлом у них случались ужасные ссоры — Ирина добавила слишком много лимонного сока в глазурь и «все испортила», — поэтому на этот раз она решила найти самую нейтральную из всех возможных тем.