Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

— Ты помнишь срок сдачи моей работы?

— Я помню все, что для тебя важно.

— Я задержалась с этим проектом. Попросила продлить срок.

— Не помню, чтобы ты сдавала иллюстрации позже. Но ведь за последние месяцы ты не могла нарисовать много. Впрочем, твой денежный мешок вполне мог купить тебе новый набор красок.

— Нет, у меня был своего рода отпуск.

— Вечеринки конечно же. Ты очень похудела, и лицо одутловатое.

— Я же сказала, мне надо выспаться.

— И ты куришь.

— Совсем чуть-чуть!

— Я даже запах чувствую. — Лоренс одернул себя и замолчал. Он вовсе не желал, чтобы их разговор проходил в таком тоне. — Я знаю, ты считаешь меня деспотом, но я хочу лишь, чтобы ты следила за собой. Больше ничего. Я не собираюсь контролировать тебя.

— Я так не думаю.

— Ну, полагаю, теперь ты можешь кое-что рассказать мне о снукере! — воскликнул он с деланым восторгом.

Ирина криво улыбнулась уголком рта.

— Даже больше, чем хотела бы знать.

— Бойся исполнения своих желаний.

— Я не желала много знать о снукере. Это произошло само собой.

— Мне неинтересно, чего ты желала, но это моя проблема.

— Я и не ждала твоего понимания.

— Хорошо. И не дождешься. — Казалось, он долго боролся с чем-то внутри себя и победил. — Ты не можешь пренебрегать работой, Ирина, иначе пожалеешь. Ты можешь бросить меня, но не ее.

— В моей жизни произошли огромные перемены, но в ней не возникло равновесия.

— Ты ездишь на все соревнования?

— И что? — с любопытством спросила она.

— Если не будешь проявлять осторожность, он тебя живьем сожрет. — Лоренс вновь взял на себя роль ее совести. Он и раньше принимал ее на себя, неудивительно, что она сбежала. Совесть не всегда самая приятная компания.

— Ты должен был мне доверять, — не задумываясь выпалила Ирина. Его замечание было слишком предсказуемо.

— Я доверял.

Она опустила глаза:

— Я переживаю, что так, как прежде, уже никогда не будет. Мне и сейчас плохо. Как и раньше. Все ненадежно.

— Я не хотел бы, чтобы ты оставалась со мной из порядочности. Словно ты делаешь мне одолжение. — Он пожал плечами. — Тебе следует поступать так, как считаешь нужным.

— То, что мне нужно, оказалось не таким простым.

— Уверен, все просто. — Лицо его перетекло на одну сторону, словно вода в наклоненном ведре. Кто-то заметил бы лишь ехидное выражение, но Ирина видела глубокую, плохо скрываемую тоску. — Ты хотела обмануть меня или другого парня.

— Нет. Прежде всего я хотела остаться женщиной, сдержавшей слово.

— Мы не были женаты. Ты не нарушила клятву.

— Думаю, нарушила. У меня была мечта долго любить одного мужчину. Теперь я понимаю, что этого больше не будет в моей жизни. Даже если я останусь с Рэмси, пока смерть не разлучит нас, я всегда буду знать, что бросила тебя. Сначала собственное предательство меня угнетало, потом мучило то, что я предала саму себя.

Лорен никогда раньше не любил подобные разговоры, и сейчас его отношение к ним не изменилось.

— Не пытайся обвинить меня во всех своих трудностях. Я и так изо всех сил стараюсь выжить. — В его голосе слышалась горечь и многозначительный намек, словно он хотел сказать: «Посмотри, что со мной стало из-за тебя». В какой-то момент развивающееся действие стало все больше напоминать мелодраму, к которым Лоренс относился с презрением. — Тебе не пора заняться делом? — спросил он, вставая.

Ирина поставила чашку с кофе на маленький мраморный столик, ощущая, как от одного сделанного глотка начинает болеть желудок. Ей было невыносимо жаль напрасно приготовленного отличного гватемальского кофе сильной обжарки.

— Пожалуй, — кивнула она.

Первое, что она увидела в студии, были сложенные картонные коробки, рулон клейкой ленты и яркий маркер — все это осталось еще после их переезда. На столе лежала новая папка для рисунков; Лоренс не поскупился и купил ее в дорогом магазине.

— Ты подготовил все необходимое для упаковки вещей… — пробормотала Ирина, — позволь мне вернуть тебе деньги.

— Не говори ерунды, — резко оборвал ее Лоренс и взял коробку. По тому, как слаженно он действовал, можно было понять, что и это препятствие на жизненном пути он собирается преодолеть с присущей ему стойкостью и выдержкой. Он наверняка рассуждал так: «Если будем лить слезы над каждой кисточкой, то не управимся со всем и за неделю».

— Лоренс, я способна сама все собрать.

— Но вдвоем же будет быстрее, — с грустью констатировал он. — Давай, шевелись!