Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

— Ладно. У меня были фантазии с женщиной.

— Оральный секс? Что в этом такого? Со мной тоже бывало.

— Ты мужчина. Тебе дозволено об этом думать.

— В этом деле не бывает дозволено и не дозволено.

— Только не думай, что я лесбиянка. Просто у меня не осталось других фантазий.

— Их больше, чем ты думаешь. Недавно я представлял, что занимаюсь оральным сексом с парнем.

— Правда?

— Правда. Не многие мужчины в этом признаются, но, уверен, такие фантазии не редкость. Но это тоже не значит, что я собираюсь на самом деле сделать это с каким-нибудь вонючим кретином.

— Спасибо. Мне уже легче, — произнесла она, опуская голову ему на грудь. — Смешно. Помнишь, после твоего дня рождения? Мы не смогли. После этого у меня впервые появились фантазии на тему секса. Они возникали постоянно. Каждый день. Мне даже стало казаться, что я схожу с ума.

— Ну и что ты скажешь теперь, когда все произошло в реальной жизни? — спросил Рэмси сонным голосом. Была уже вторая половина дня. Сегодня вечером ему предстояло играть матч третьего раунда, и сейчас он должен тренироваться у стола.

— Я ни о чем не думаю, — с удивлением призналась она. — С тобой мне больше ничего не нужно. Если бы я фантазировала, то лишь о том, как занимаюсь сексом с тобой. Знаешь, впервые секс кажется мне чем-то необыкновенным. Один предмет погружается в другой, в этом есть нечто примитивное. Не похожее на естественный процесс, но в то же время необходимое. У меня такое странное состояние, наверное, похоже на брачный период у животных.

Рэмси захихикал и провел горячим пальцем по ее бедру.

— А ты похожа на животное. Дикое животное. Ведешь себя как пай-девочка, печешь пироги. Никто даже не догадывается, какая ты на самом деле. Никто, кроме меня. Я заметил это тогда, когда ты сама не замечала. Держать такую бестию, как ты, взаперти просто преступление. Хотя есть придурки, которые сажают тигров на цепь в саду за домом, а несчастные животные чахнут от тоски.

— Сообщим в РЕТА?

— Куда?

— Ладно, не важно.

Восхитительным был не только секс; восхитительным было все. Они спали рядом в такой позе, которая была настолько удобна, что Ирине хотелось плакать от счастья. Поцелуи были похожи на заплывы — неутомимые — в ласкающей тело воде голубого бассейна. Его кожа всегда была прохладной, похожей на ощупь на кожу ребенка, удачное сравнение, если учесть, что лицо его, казалось, подверглось криогенной заморозке еще в подростковом возрасте.

Стройное, вытянутое, с гладкой кожей, не покрытой волосами, лишь с несколькими темными пятнышками в паху и под мышками, тело Рэмси было чистым и аккуратным, без всяких изъянов и меток, словно оно многие годы хранилось специально для нее, завернутое в целлофан, как ценное столовое серебро. Жизнь игрока в снукер не способствует долгому пребыванию на воздухе, поэтому тело его было все ровного кремового цвета, без полосок от часов на запястье и от носков на лодыжках. У него была та редко встречающаяся фигура, которая хорошо смотрелась без одежды, в то время как мужчины выглядят обнаженными довольно нелепо, смущаются и перестают походить на самих себя. Рэмси встал и, не одевшись, прошелся по номеру. Он выглядел невероятно гармонично, словно находился в привычной для него среде, одежда требовалась ему так же, как оленю в лесу. Аромат жженого сахара завораживал, она часто клала голову ему на плечо, туда, где у самой шеи так жарко и пленительно пахло.

Несомненно, Рэмси Эктон был самым красивым мужчиной во вселенной. Чуть вьющиеся волосы, лицо, почти не подвергшееся влиянию времени, но все же одна его черта раздражала. Он был одним из той немногочисленной группы людей, способных есть и пить сколько захочется, при этом не прибавить ни унции и сохранить тело подтянутым и спортивным. Впрочем, Рэмси не мог похвастаться накачанными мышцами, что широко рекламируется мужчинами-моделями в журналах. Но очарование его крылось именно в этом. Его красота не была видна каждой женщине, но Ирине он казался неотразимым. Плавный изгиб ягодиц, каждая идеально подходит по размеру ее ладони, тонкий большой палец на ноге, длинные ноги и стройные бедра — все это было создано для того, чтобы подарить Ирине Макговерн эстетическое удовольствие.

Рэмси Эктон был выдающимся творением.

И все же один аспект этого сделанного на заказ капкана, из которого невозможно вырваться, был ужасен. Целовать Рэмси и заниматься с ним сексом, спать с Рэмси и наблюдать за тем, как он встает с кровати и, обнаженный, идет к мини-бару, позволять Рэмси брать ее на руки и подкидывать над головой, как он делал в их первый вечер, их нежные прикосновения, когда все остальное беззаботно отброшено в сторону, будто ненужный чемодан денег, оставленный на платформе, — ох, это было то немногое, чем Ирина хотела заниматься. У нее не было желания есть и рисовать иллюстрации для детских книг. Она не хотела встречаться с друзьями в индийском ресторане и смотреть «Панораму» на Би-би-си, где говорят только о том, как правительство ее величества борется с коровьим бешенством.