Хьюго Клаус - Пересуды

Руль «фиата» ван Хоофа задрожал. Нет, это его самого затрясло. Но, свернув направо, чтобы немедленно ехать к доктору, он увидел серебристые березы.

Наш корреспондент увидел… почувствовал… нашел в одном из наших фламандских лесов, во-первых, характерные… березы… поискать латинское название… Хвалу и благодарность чувствовал наш удачливый корреспондент на пути к полицейскому участку… и силы жандармерии, до сих пор не начавшие расследования… когда международный терроризм… связанный с нелегальной торговлей оружием…

Он миновал березы, аккуратно запарковался на боковой тропинке, в кустах, и вернулся. И четверти часа не прошло, как он увидел джип. Который почтальон называл «пикапом». На шоферском месте, положив руки на руль, а лицо — на руки, сидел Рене Катрайссе и спал… или был мертв? Ван Хооф не решился подойти ближе. «Наш корреспондент увидел преступника… правонарушителя… подозреваемого в дезертирстве в то время, как последний… спал в своем армейском автомобиле».

Какой-то парень выбрался из кустов. Красивое, немного женственное лицо, пухлые губы. В джинсовом костюме, на штанах — влажные пятна, верно, кусты оказались мокрыми. В руке — отвертка.

— Всем добрый день, — сказал ван Хооф.

Парень дружелюбно улыбнулся. К его волосам, плечам и спине прилипли красновато-коричневые перышки. Даже капот джипа был в пуху. А одна пушинка пристала к левой брови. Попади его фото на первую полосу «Варегемского вестника», его посчитали бы психом.

— Я тут грибы собираю, — сообщил Ван Хооф.

— Так, — сказал парень. — С утра проснулся и подумал: классно, сегодня, пожалуй, наберу грибов?

— В точности так.

— А во что ты собирался эти грибы складывать? В карманы? Почему ты не в кроссовках? Где твои друзья?

Рене Катрайссе не пошевелился.

Ван Хооф растерялся. Сперва он обернулся и несколько раз качнул рукой вниз, словно давая знак не спешить залегшему в кустах взводу спецназа. Потом сказал:

— Я один.

— Ах, — встрепенулся парень. — Мальчик-с-пальчик заблудился в опасном лесу. И ни одного посланного Кэпом гнома или жандармов в кустах?

— Ты, что ли, убил Катрайссе? — спросил ван Хооф, как будто он был детективом, который внезапно разворачивается перед дверью и спрашивает: By the way did you murder René Catrijsse? [47] А кстати, не ты ли убил Рене Катрайссе? (англ.)

— Нет еще, — сказал красавчик с отверткой. — Очень глупо было показывать, что ты знаешь Рене.

— Он должен оставаться неузнанным?

— Не узнанным некомпетентными людьми, — сказал парень. Все на нем сверкало: три золотых кольца на правой руке, серебряный крест, свисавший с шеи на золотой цепи, широкий браслет с рубинами на левой и отсвечивающее матовым серебром жало отвертки.

Из кучи рваных рубашек, носков, книжонок в мягких обложках парень извлек почерневшую сковороду.

— Хочешь яичек? — сказал он. — Да? Я сам предложил, я взобью вам чудный омлет. Доставьте мне удовольствие, сеньор. Я не готовлю на сливочном масле, только на непревзойденном оливковом, первого отжима.

Он поискал что-то. Нахмурился. Сросшиеся брови делали его похожим на обезьянку Мари, наш талисман.

— У меня совершенно не осталось яиц! Рене, Рене, проснись. Яиц совсем не осталось. И на хрена мне сковорода, если нет яиц?

Изящным движением он поднял почерневшую сковороду, размахнулся и резко, со свистом врезал ею ван Хоофу по голове. Ребро сковородки рассекло ему ухо.

— Нет, — пискнул ван Хооф. Он побледнел, как бумага. — Нет, нет, — повторил он изумленно и упал на колени. Сковорода снова взвилась вверх и снова обрушилась на его голову.

— Да-да, — сказал Шарль.

Ван Хооф лежит лицом вниз, уткнувшись в согнутую руку. Он красен, словно его облили краской. Пытается приподнять голову и опереться подбородком о кулак, но подбородок соскальзывает с красного, скользкого кулака и ударяется о жестянку с номером автомобиля, лежащую на земле. Кажется, что ван Хооф читает кровоточащим правым глазом выбитый на жестянке номер.

Шарль, присев на корточки, выворачивает его карманы. Дикие голуби разлетаются. Рене так и не пошевелился.

Шарль сидит разбросав ноги, прислонясь спиной к дверце автомобиля, просматривает документы ван Хоофа и удивленно говорит:

— Он, оказывается, родился в Генте, никогда бы не подумал. Вид у него совершенно не гентский.

Шарль встает. Гладит стволы берез. Сплевывает, настороженно поглядывая на корчащегося в агонии страхового агента, отходит в сторону, еще раз небрежно оглядывается на уже мертвую жертву. Проклятые голуби курлыкают, хлопают крыльями, низко пролетают над кроваво-красной головой с кроваво-красными глазами.