Иван Сажин - Полигон

Полковник Одинцов не любил уклоняться от принятых решений. Определив на пятницу собрание молодых офицеров, стал готовиться. Доклад намерен был сделать сам. После него выступят секретарь комитета комсомола, передовые командиры взводов и рот, по-деловому обсудят важный вопрос.

После обеда в четверг он набросал тезисы речи. Обдумав их, позвал Чугуева, чтобы посоветоваться по некоторым скользким пунктам. Особенно беспокоил первый из них: об отсрочке присвоения очередного воинского звания.

Едва они с темноусым замполитом начали разговор, как раздался телефонный звонок. На проводе был командир.

— Добрый день, Георгий Петрович! — зарокотал в трубке его голос. — Вот, брат, какие дела: в штабе округа освобождается солидная должность. Мне только что звонил первый заместитель командующего войсками округа. Спрашивал, нет ли на примете подходящего мужика. Я рекомендовал тебя, соответственно подсахарил…

Одинцов скривился, обронил с шутливым упреком.

— Семен Максимович!..

— Ничего, аванс отработаешь… Так вот, замкомандущего сказал: именно такой помощник ему и нужен — деловой, с опытом и хваткой. Он тебя знает, приказал завтра к шестнадцати ноль-ноль быть у него на беседе. Мужик он проницательный, неискренность сразу заметит. Ты уж не подводи меня. Понял?

— Подумать надо, Семен Максимович.

— Тут не думать надо, а поскорее соглашаться. Я тебе открою один секрет: там через некоторое время освобождается должность. И заместителю командующего нужен такой помощник, который впоследствии будет назначен на эту должность. Так что соглашайся!

— Ладно, уговорили! Спасибо, Семен Максимович.

— Что, на сей раз не станешь упрямиться?

— Хорошо. Такая перспектива мне подходит.

Одинцова радовало новое предложение. И не столько потому, что открывается широкая стезя, сколько потому, что он будет занят любимым делом, привычными заботами, выездами на полигоны. И с родной частью не порвутся связи, и свой полк можно навещать…

Он почувствовал тревожное волнение, как перед дальней дорогой. Вот и определилась его судьба на завершающем этапе службы. Поработает еще, сколько сможет, а там, как говорится, что бог даст…

— Спасибо! — еще раз поблагодарил он генерала Маренникова. — Правда, завтра нарушаются кое-какие планы…

— Не без того, братец! Что же ты хотел, и повышение получить, и от родного полка не оторваться?.. Сманеврируй. Толковых людей тебе не занимать.

— Да что-нибудь придумаем… Наметили на завтра собрание.

— Вот еще что, Георгий Петрович! — неожиданно перебил его генерал. — Уезжая, назначь временно исполняющего обязанности командира полка. И непременно такого человека, который сменит тебя. Понял?.. Мало ли что! Нам «варяги» не нужны, своих нужно выдвигать…

— Все понятно, Семен Максимович.

— Предварительно не доложишь на кого можно положиться?

— Настроен на третьего.

— Ага, знаю!.. Но ты же говорил, что с перехлестами он!

— Перехлесты отсечем, и будет как раз то, что надо.

— Подумай, у тебя еще ночь впереди. Вопросы есть?

— Они, конечно, есть, да потерпят.

— До завтра. Жду к обеду. Пока!

На лице полковника была задумчивая, светлая улыбка, когда он опускал на рычаг трубку, говоря Чугуеву:

— Поступила вводная от командира: завтра в округ на беседу.

— Добил он все же вас! — рассмеялся замполит. — Куда сватают-то?

— Помощником замкомандующего округа. Как раз по мне работа…

— О, так знатно! Глядишь, года через полтора заявитесь генералом, будете давать ценные указания.

— Не все же в полковниках ходить, — отшутился Одинцов.

Он испытывал чувство гордости: приятно сознавать, что в глазах сослуживцев не меркнет твой авторитет, что ты и дальше будешь причастен к их делам.

— Но как теперь быть с докладом? Собрание уже намечено…

— Доклад мог бы сделать и я — с тезисами знаком, — проговорил Чугуев. — Да ведь не в этом загвоздка.

Георгий Петрович внимательно глянул на него.

— Понял, понял, комиссар… Да, ты прав.

Уловив мысль замполита, Одинцов и сам подумал, что Загорову не провести собрания, как надо: и офицер из его батальона, и в конфликте они… Нет, лучше не рисковать. Открылась дверь, вошел Русинов. Вид у него был встревоженный, невеселый. Не успел он доложить, как Одинцов спросил:

— Что случилось? Русинов виновато вздохнул.

— Извините, товарищ полковник, но я вчера наврал вам. Не просил меня Дремин забирать у вас его рапорт.

Одинцов не знал, сердиться на него или нет. Вчера искренне поверил ему, будто Дремин сожалеет о своем необдуманном поступке (да и хотелось верить), и вернул рапорт Русинову, которого вызывал к себе для разговора.