Иван Сажин - Полигон

— Я долго раздумывать не стану. Говорят, на войне по-военнному: оценил обстановку, принял решение — и в бой… Слышал, как женился один парень из нашего училища?

— Кто это? — поинтересовался Евгений, одеваясь.

— Фамилию не помню, а зовут Эдуардом. Он выпускался года на два раньше нас… Еще говорили ухватистый мужик.

— Ладно, рассказывай, не тяни.

— Так вот, назначение он получил дальнее. На выпускном вечере преподаватель возьми и скажи ему: женись здесь, Эдуард. Там подружку днем с огнем не сыщешь. Знаю те места… Парень намотал это на ус, а невесты не было. Что делать? Вечером с дружком потопали в общежитие. Постучались в одну комнату! «Девушки, простите нас! Мы с деловым предложением: кто хочет выйти замуж?» Красавицы похихикали и молчали, Ребята — в другую комнату. А тут сидит одна лапушка, пригорюнилась. Дружила с парнем, да поссорились они. Подняла на сватов глаза: «А кто жених-то?» Эдуард представился ей. Она вскочила, встала рядом. «А ну, девочки, оцените!» — говорит. Подружки в один голос: ты с ним, как березка с ясенем. И благословили, свадьбу сыграли.

— Да ты-то откуда все знаешь? — недоверчиво хмыкнул Евгений.

Вытянув короткую крепкую шею, Анатолий застегнул галстук, поправил перед зеркалом воротничок зеленой рубашки.

— Знаю, не проболтаюсь. Помнишь, письмо моего земляка Петьки Шияна? Он как раз в том гарнизоне служит. — Выдвинул ящик стола, покопался. — Жаль, не сохранилось. Там еще были такие слова: живет Эдуард с женой душа в душу, два сына у них. Он уже ротой командует, а она в школе преподает.

Оба стихли, размышляя над тем, какие странные вещи иногда происходят в жизни.

— Нет, я на такую аферу не решился бы, — сказал Евгений.

— Мог бы и не говорить, — заметил Анатолий. — Тебя-то я знаю. Купаться пойдешь, так пока десять раз не пощупаешь воду, не лезешь. Между прочим, в женитьбе тоже смелость нужна.

— Разумеется. Но хотелось бы встретить настоящую любовь. Тогда колебания сами собой отпадут.

— Ха-ха… Никто не станет отрицать, любовь — великое благо. Только ты не хуже моего знаешь, что она встречается не каждому. Что ж, на корню засыхать?

— Толя, ты не прав. И придет срок — убедишься. Счастье познают лишь тогда, когда встречают истинного друга жизни.

На лице у Русинова появилась ироническая гримаса. Женя, прости меня, но ты похож на того блаженного, который стоит с открытым ртом — вот так! — и ждем, когда залетит это самое счастье. Да еще обижается, что долго не залетает.

Он рассмеялся: так живо изобразил Русинов блаженного, слоящего с открытым ртом.

— Ладно, пошли на ужин. Согласен я пойти в театр.

— Давно бы так!

Одевшись, они крутнулись раз-два у зеркала, закрыли комнату на ключ и, оживленно беседуя на ту же приятную тему, подались в столовую.

Заказчица была привередливой, к тому же не имеющей определенного вкуса. Она принесла отрез ацетатного шелка броской расцветки и хотела, чтобы в ателье пошили ей платье для пикника.

— Только подберите поэффектнее фасо-он, — просила она, жеманно растягивая слова.

Ей было за сорок. А это тот возраст, когда женщины особенно ревниво следят за собой. И многим из них кажется, что новшество в одежде поможет вернуть то, что утрачено с годами.

Закройщица Аня Скороходова, подвижная, симпатичная смуглянка, выслушав просьбу, пообещала сделать все, что в ее силах. С клеенчатым сантиметром и цветным мелком в левой руке, она листала журналы мод, предлагая клиентке то спортивное, то платье с жабо. На каждое предложение следовал иронически-капризный ответ:

— Поинтересней бы что-нибудь…

Заметив, что женщина часто окидывает ее взглядом, Аня спросила:

— Может, вам хотелось бы сшить такое платье, как у меня?

Сняла кофту. Однотонное, салатовое, с подрезом впереди, короткими рукавами и отложным воротничком, платье было сшито со знанием дела и, конечно же, придавало молодой строимой закройщице особую элегантность. Женщина осмотрела его с невозмутимым видом: ей хотелось чего-то ошеломляющего.

Аня перелистала журналы, какие были в ателье, и уже теряла терпенье. На языка вертелись слова: «Извините, в таком случае ничем не могу помочь». В это время послышался глуховатый голос приемщицы Раисы Антоновны:

— Аннушка!.. К телефону.

Извинившись, закройщица вышла в приемную. Неужели Алеша? — с забившимся сердцам подумала она. Давно уже, три недели ждет от него звонка. Волнуясь, приняла от приемщицы трубку.

— Да, я слушаю!

Отозвался он, родной и желанный: