Майлз на Гапалинь - Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди

– Тволф? – благородный господин попытался еще раз всмотреться в происходящее в задней части дома и поразмыслил, силясь сделать какие-то выводы из разговоров, которые были оттуда слышны.

– Олл спик инглиш?

– Олл спик, сёр , – сказал Старик.

Тут благородный господин заметил меня, стоящего позади Старика, и свирепо обратился ко мне:

– Ф-ф-ват из йер нам? – спросил он.

Я был хорошо подготовлен к этому дню и без малейшей робости отвечал:

– Джамс О’Донелл, сёр .

Было ясно, что сам я и люди вроде меня благородному господину не нравятся; но ответ мой его обрадовал, поскольку теперь он мог сказать, что говорил с молодым поколением и что ему отвечали на прекрасном английском; его работа была закончена, и теперь он имел полное право уйти отсюда, подальше от вони. И он вновь скрылся среди дождевых струй, не сказав нам ни слова на прощанье. Седой Старик был до крайности доволен проделанной работой, и я получил от него в награду вдосталь картошки на обед. Свиней выгнали вон, и все мы спокойно и счастливо провели остаток дня. Через несколько дней Старик получил письмо в желтом конверте, и внутри была большая денежная банкнота, но это совсем другая история, и она будет рассказана в этой книге в свое время.

Когда достопочтенный инспектор ушел и мы повычистили дом и попроветрили его от вони, нам показалось было, что дело завершено и вот он – победный конец. Но увы – человек предполагает, а Господь располагает, – вот оно как в этой жизни, и когда бросаешь камень, невозможно предсказать, в каком месте он упадет. Когда на другой день мы пересчитывали свиней, снимая с них штаны, стало ясно, что одной у нас не хватает. Великий плач поднял Седой Старик, увидев, что свинья и предмет одежды тайно похищены у него под покровом ночи. Правда, сам он часто крадывал свиней у соседей и говаривал не раз, что в жизни не зарежет ни одну из своих свиней, а всех продаст, а между тем, в доме у нас прекрасная свиная грудинка всегда водилась в изобилии. Воровством занимались день и ночь все до единого в нашем приходе, – люди бедные обчищали друг друга до нитки, – однако никто никогда не крал свиней у Старика. Уж конечно, не радость поселилась в его сердце, когда он понял, что другой музыкант перенял его собственный мотив.

– Нелегкая меня побери, – сказал он мне. – Не верю я, что они здесь все кругом честные и беспорочные. Бог уж с ней, со свиньей, но ведь штаны – это был порядочный кусок ткани!

– Тебе виднее, уважаемый, – сказал я в ответ. – Но думается мне, что вряд ли свинья эта украдена, да и штаны тоже.

– Так ты думаешь, – сказал он, – что страх передо мной не позволяет им у меня воровать?

– О нет, – сказал я. – Думаю, что вонь.

– Не знаю, – сказал он, – не прав ли ты воистину, сынок. Не знаю, не заблудилась ли и впрямь наша свинья.

– Страшной вонью отмечен ее путь, если верно то, что ты говоришь, – отозвался я.

В эту ночь Старик украл свинью у Мартина О’Банаса и честно и скромно зарезал ее в задней части дома. Видно, наша беседа напомнила ему о том, что у нас начали подходить к концу запасы грудинки. И в тот раз больше не было разговоров о нашей собственной потерявшейся свинье.

На землю пришел новый месяц под названием март, продержался до конца месяца и вновь ушел. К концу этого времени однажды ночью снаружи, под проливным дождем, послышалось пофыркиванье. Старик решил, что кто-то безжалостно забирает у него еще одну свинью, и спрыгнул с охапки тростника, чтобы устремиться наружу. Когда он вновь вошел, с ним был не кто иной, как та самая свинья, что мы потеряли, промокшая насквозь, и прекрасные некогда штаны висели на ней клочьями. По виду бедняжки похоже было, что она проделала неблизкий путь в эту ночь. Мать охотно встала с постели, когда Старик сказал, что не мешает наварить большую кастрюлю картошки на обед тому, кто наконец вновь вернулся домой после всех скитаний. Возбуждение, охватившее весь дом, плохо сказалось на Чарли, так как полежав немножко без сна с мрачным и раздраженным видом среди общего шума и гама, он вдруг взбрыкнул и выскочил вон под дождь. Он никогда не любил общества, особенно во время сна.

Удивительно было возвращение нашей свиньи среди темной ночи, но куда удивительнее оказалась другая новость, которая обнаружилась, когда свинья доела картошку и Старик стащил с нее штаны. В одном кармане Старик нашел новую трубку и большую плитку табаку, а в другом обнаружил шиллинг и бутылочку спиртного.