Владимир Корнев - Нео-Буратино

Когда раздался «Марш» Мендельсона и толпа расступилась, освобождая путь новоиспеченной чете, Папалексиев вновь увидел любимый образ, но сегодня это было зрелище, особенно поразившее его воображение и по впечатлению многократно превзошедшее прежние встречи. Перед ним в белом облаке кружев и шелка плыла Авдотья. Она прошла сквозь Папалексиева, причинив ему боль и не оставив никаких надежд. В это мгновение он почувствовал, что в нем с большим жаром заспорили непримиримые половины. Раздор и разъединение их ощущались тем сильней, чем горше сокрушалась от нереализованное™ в любви одна его часть и чем настойчивей другая пыталась ее образумить через чувства эгоистичные или обращенные к иным особам женского пола. «Она такая красивая, я так ее люблю», — говорила одна половина Тиллима, а другая, возмущаясь безнадежностью противоположной, пыталась направить эту любовную энергию в новое русло. Она стала предлагать Папалексиеву взглянуть на окружающих его женщин и весь страстный пыл отдать одной из них. Указывая на работника загса, утешающая половина искушала: «Чем тебе не невеста? Вглядись в нее внимательно… Ты же сойдешь с ума, если не изменишь своей жизни. Всю свою любовь подари ей!» Бедный ассистент осветителя совсем запутался в собственном «я»:

«Ах, как я тебя люблю, как люблю…» — твердил верный слуга Авдотьи Каталовой.

«И слышать о ней не желаю! Возьми любую из женщин, хотя бы вот эту», — перечил ему народный герой, указывая на розовощекого ангелочка. После совершения традиционного обряда друзья и родственники ринулись поздравлять виновников торжества, лишь Папалексиев стоял неподвижно, как вкопанный. Он медленно подошел к работнику загса, протянул ей букет и, представив на ее месте возлюбленную, произнес:

— С чувством глубокой любви… Знаете, вы только что так двигались, словно через меня прошли. Я вас сильно-сильно, крепко-крепко люблю. Давайте обниматься.

Женщина оторопела:

— Может, вы что-то перепутали?

— Нет, я вас очень-очень люблю, — говорил Папалексиев, закрыв глаза и воображая, что перед ним Авдотья, — я вас так люблю, давайте обниматься.

Видно было, что женщине это слышать приятно, но все же чувствует она себя неловко.

— Вы знаете, мне такого никто никогда не говорил и не дарил цветов, — внезапно соткровенничала она и, попытавшись возвратить букет, неуверенно произнесла: — Может быть, все-таки…

— Вот это все — искренне, от всей души. Знаете, а меня зовут Тиллим, а вас как?

— Авдотья, — скромно, однако без замешательства проговорила она.

Папалексиев не смел ожидать такого совпадения, это взволновало его и без того неспокойное сердце. Он переспросил ее имя.

— Просто Авдотья, — повторила она.

— Так… Погодите, а вы не замужем? — оживился Папалексиев.

— А какое это имеет значение, если, как вы говорите, я только что через вас прошла? — отвечала вопросом на вопрос новая знакомая.

— Да, действительно… Даже если вы замужем и у вас есть дети, я женюсь на вас и усыновлю всех ваших детей.

— Вы знаете, это сильно. А может, не будем горячиться? Я же вас совсем не знаю, — недоверчиво сказала Авдотья, будто всерьез раздумывала, выходить ли ей замуж за этого чудака или нет.

— А если вы отвергнете меня, я буду долго за вами ухаживать и вызову на дуэль всех, кто… — наступал Тиллим.

— Вы еще и шутник? — поинтересовалась женщина, не в силах сдержать улыбку.

— Да я и сам не знал, что я шутник, — признался Папалексиев.

Пылкий молодой человек произвел на Авдотью неизгладимое впечатление. Папалексиев же был глубоко убежден, что всем женщинам очень нравится, когда их приглашают пообщаться в ресторан, и предложил сходить туда Авдотье для продолжения знакомства, на что она охотно согласилась. Встреча была назначена на завтра, в семь часов вечера у метро «Площадь Восстания».

Надо отдать должное внутреннему состоянию Папалексиева: на бескрайних просторах его загадочной души пышным цветом расцветал Беспредел. Когда его влюбленная часть от перенесенных ею потрясений была не в состоянии присутствовать на торжествах и в совсем подобающем Безнадеге настроении предавалась своему отчаянию, другая часть, обожающая его самого, именовавшаяся Безысходом, негодовала по поводу знакомства с работником загса и предвкушала те неудобства, что сулило новое знакомство, сетуя на себя из-за предложенного Тиллиму выхода из любовной драмы. Но зарождалась уже третья сила, она подавляла все остальные душевные порывы, которыми так щедра была душа Тиллима. Беспредел рвался к своей цели, невзирая на все препятствия, что чинил ему Безысход, волоча за собой Безнадегу. Мысли Тиллима хаотично путались и перемещались то на себя, то на одну, то на другую Авдотью, принимая различный образ. То это был Беспредел, то Безнадега, то Безысход. Растроение личности вело его неисповедимыми путями и довело до того, что, отказавшись участвовать в свадебных торжествах, совершенно разбитый, он добрел до дому.