Яков Шехтер - Любовь и СМЕРШ (сборник)

Деньги на ремонт я собрал со стариков. Вопрос «зачем» у них даже не возник — ну какая синагога без миквы? Вытаскивая пятерки и десятки, они блаженно щурились, припоминая, наверное, давно оставшиеся за спиной вечера, когда их жены, благоухая банным мылом, возвращались из этой комнаты к семейному очагу. Хорошую часть суммы я положил сам, понимая, что буду почти единственным пользователем восстанавливаемого заведения.

Трое молодых поляков, приведенных Яцеком, за двести рублей соскоблили плесень, выбелили потолок, покрасили стены голубой масляной краской и навели чистоту. Ремонт бойлера я отложил до осени, и, трясясь от нетерпения, наполнил микву водой. Возить ее пришлось из Нериса в двадцатипятилитровых канистрах. За несколько поездок бассейн наполнился почти до краев. Собственно говоря, бассейнов на самом деле было два, один махонький, в который я налил речную воду, и второй побольше, для окунания. Бассейны сообщались между собой через отверстие и, таким образом, наполняя большой бассейн чистой водой из водопровода, я присоединял его к речной воде в малом бассейне, превращая их в одно целое. Сегодня тогдашние усилия вызывают во мне саркастическую улыбку: начерпанная вручную речная вода теряла очищающие свойства и уже не годилась для миквы. С таким же успехом я мог бы наполнить бассейн из водопроводного крана.

Но тогда несколько дней я блаженствовал, окунаясь в микву перед молитвой. Старики заходили в зал, одобрительно качали головами и, вежливо уклонившись от предложения окунуться, возвращались к своим клубным разговорам.

Спустя неделю я заметил, что уровень воды в малом бассейне неуклонно снижается. Через две вода уже не доставала до отверстия. Маленький бассейн протекал, и его ремонт представлял куда как более сложную задачу, чем побелка и покраска.

В самый разгар беспокойства приехал Велвл. С некоторых пор он стал навещать меня довольно часто. Мы много гуляли по Вильнюсу, разговаривали. Наверное, его решению начать соблюдать заповеди в какой-то мере способствовали и наши прогулки.

Реб Берл в тот день навещал дочку в Каунасе, и поэтому мы с Велвлом спокойно направились в синагогу. Яцек, с которым я договорился заранее, ждал нас у главного входа. Пройдя сквозь центральный зал, мы оказались перед арон-акодеш, величественным сооружением из мрамора, украшенным затейливым барельефом и арками с декоративными дверьми. Яцек легонько придавил завитушку барельефа, и одна из дверей распахнулась, оказавшись вполне настоящей. Спустившись по ступенькам, он включил фонарик и приглашающе взмахнул рукой. Ступеньки вели в узкий коридор, наполненный сырым спертым воздухом.

— Осторожно голову, — предупредил Яцек.

Коридор привел нас в большую комнату с узкими окнами под потолком. Стекла были изрядно перепачканы, но света проникало достаточно. Теперь я сообразил, где мы находимся. Окна выходили на фасад синагоги у самого основания, и были почти полностью перекрыты решетками и проржавевшей проволочной сеткой.

В углу комнаты возвышались два каменных уступа, похожие на печки, но доходящие до самого потолка. Один из них вплотную примыкал к стене, второй отстоял от него на полметра.

— Это бассейны, — сказал Яцек. — Маленький — тот, который у стены, а большой поближе. Сверху штукатурка, хоть вся в трещинах, но мокрых пятен не видно. Я уж рассматривал-разглядывал — везде сухо.

Мы тоже принялись разглядывать, ощупывать и выстукивать шершавую поверхность штукатурки. Велвл ухитрился протиснуться в щель между бассейнами и, приложив уху к стене, долго прислушивался. Увы, но обследование закончилось ничем, воды в подвале было не больше, чем в Синайской пустыне.

— Течет где-то внутри, — Яцек хлопнул по малому уступу, подняв облачко пыли. — Стекает малой струйкою и заходит в землю. Надо ломать и выкладывать заново. Куча денег.

Настроение у меня испортилось, и после молитвы я не остался, как обычно, в кабинете реб Берла, а потащился вместе в Велвлом на оперу. «Донас Карлосас» — в литовской транскрипции это звучало смешно, но мой гость чуть не плакал.

— Они что, партитуры в руки не брали! — возмущался Велвл. — Или нотам не учены?

— А по-моему, вполне прилично. Очень красивая музыка.

— Свое мнение можешь оставить при себе, — огрызнулся Велвл. — Тоже мне, специалист. Полдня бегаешь по цеху, под шум прессов и прочей железной дряни, вторую половину сидишь в синагоге под стариковский клекот. Музыка и до этих оболтусов была красивой, специалисту интересны подробности, мелкие такие закорючки, из которых складывается искусство. Понял?