Джойс Оутс - Сад радостей земных

– Он мне годится, когда холодно, а я босиком, – объяснила Клара.

Она покраснела от удовольствия. И неловко и радостно, что он здесь, ведь ему вечно недосуг у нее посидеть. Клара отошла в сторонку, оперлась на доску в углу, тут была ее кухня: маленькая раковина с пятнистым от ржавчины краном и доска на козлах, а на ней электрическая плитка. Над этим подобием кухонного столика висел огромный календарь с изображением младенца в обществе двух белых котят. Лаури перевел взгляд на занавески из мягкой ткани – белые в красную горошину, – потом на «портьеры» у входа, темно-зеленые в голубую полоску. Пол был немного покатый. Клара постелила кое-где коврики. Но открытого места почти не оставалось, все занимала мебель: койка, ночной столик (это была голубая картонка из-под какого-то товара), туалетный столик (еще картонные коробки, на них положена доска, и все прикрывает пышная розовая юбка), карточный столик, единственный стул. Лаури глядел, глядел на все это и наконец улыбнулся.

– Мне тут нравится, – сказала Клара. – Тут очень мило. У меня раньше никогда не было своей комнаты. А когда ты поведешь меня к себе?

– Зачем?

Клара засмеялась:

– Хочу поглядеть, как ты живешь.

– Лучше не смотреть.

– А почему?

– Тебя это, пожалуй, не развеселит.

– Я почта все время веселая, – запротестовала Клара. – Просто сейчас в машине мне… мне стало худо. А иногда Соня остается у меня ночевать, и мы с ней разговариваем… и читаем всякое…

– Что же вы читаете?

– Ну… вроде этого. – Клара показала какой-то комикс. – И она читает вслух из журналов рассказы про любовь. Я-то их еще не очень хорошо читаю.

– Почему?

– Больно трудно.

– А ты не собираешься научиться читать?

– Если ты будешь меня учить…

– Когда я пробую тебя учить, ты ведешь себя как дурочка. Не умеешь сосредоточиться.

– Теперь я не буду дурочкой. Это прошлый год я дурила, ты тогда страх как разозлился. А теперь я на целый год старше.

– Лучше пойди в школу.

– Я уже не маленькая.

– В магазине знают, сколько тебе лет?

– А ты им, что ли, говорил, что мне семнадцать? Я ж знаю, до шестнадцати школу бросать не велят, а тут ко мне никто не пристает… А почему мне нельзя поглядеть, где ты живешь?

– Твои родители читать не умели, так?

– Ну ясно, – хмуро сказала Клара.

– А братья и сестры?

Клара пожала плечом, в точности подражая Лаури.

– Если не хочешь остаться такой, как твои родные, научись читать. В следующий раз, когда приду, я тебе кое-что принесу.

– А когда ты опять придешь?

– Не знаю.

– Правда не знаешь? Потому что я…

– Я же сказал, не знаю.

Клара покорно отвернулась, достала кофейник и чашки. Лаури поднялся и отстранил ее.

– Я сам сварю, – сказал он.

Клара стала позади него, обвила его руками за талию.

И прижалась щекой к его спине, но лицо ее оставалось серьезным: она слушала, как бьется его сердце.

– Почему мне нельзя посмотреть, где ты живешь? – сказала она. – А знаешь, мой папка один раз убил человека.

– Ты мне уже говорила.

– Лаури, а я правда тощая?

– Только руки и ноги тощие.

– Значит, я тебе не нравлюсь?

– Конечно, нравишься.

– В журналах на картинках все женщины тоненькие…

– Это что, духи так пахнут?

– Ага, духи… немножечко.

– Слишком крепкие.

– Они хорошие, они из нашего магазина.

Лаури промолчал. Клара выпрямилась и стояла у него за спиной. Потом сказала:

– Мне очень нравится там работать. Большое тебе спасибо, ты меня так хорошо устроил. А вот Соне там не нравится. Все как есть не по ней. Соня мне одалживает бусы и всякие вещички, и я ей тоже. Мы с ней настоящие подруги.

– Соня – это та, у которой мать со странностями?

– Да-а, наверно. Она и правда вроде странная.

– А не сумасшедшая?

– Ну, я не знаю… Она и не глядит, что Соня делает, ей все равно. Соня что хочет, то и делает. У нее есть дружки на алебастровой фабрике. А Кэролайн, знаешь, мы думаем, Кэролайн собирается замуж… он служит на большой ферме, ну, в том конце долины.

– На ферме Ревира?

– Да, Он там служит, он может заработать кучу денег. Он возит Кэролайн на автомобильные гонки. Мы думаем, они поженятся.

– Эти духи слишком крепкие, прямо воняют. Ты что, сама надушилась?

– Только за ушами немножечко.

– Запах такой, что хоть насекомых морить.

Лицо Клары окаменело.

– У меня насекомые не водятся, – сказала ока.

– Ладно, ладно, я знаю, что не водятся.

– Не водятся и не водились, сроду не водились, – сказала она; вши у нее когда-то были, и от горечи этого воспоминания даже голос сел.