Диана Чемберлен - Папина дочка, или Исповедь хорошего отца

— Приезжай и забери все, а потом доставь им сам. — Я съежился, выговорив эти слова. Если я увижусь с ним сейчас, он убьет меня. А что его может остановить? Он заберет товар, приложит холодный ствол к моему виску, и дело будет сделано.

— Ну и тупой же ты, — сказал он. — Если бы я хотел сам перевозить пятьдесят фунтов кокаина, ты бы мне вообще не понадобился.

— Я смываюсь.

— И не пытайся. Я тебя везде достану. И твою девчонку тоже. Как ее? Белла? Я выпущу ей мозги у тебя на глазах…

Я отключился. Руки у меня дрожали. Я успел вылезти из фургона, прежде чем меня вырвало. Мне пришлось постоять, низко наклонившись, упершись руками в колени, чтобы перевести дух. Страх и ярость разрывали мое тело. От одного только упоминания Роем имени моей девочки мне становилось дурно.

Было не холодно, но я дрожал с головы до ног. Я вернулся в фургон, сел и положил голову на руль. Закрыв глаза, я увидел перед собой обезображенное ненавистью лицо отца Робин. «Ты о себе не можешь позаботиться, — кричал он на меня, — не то что о ребенке! Думай о том, что лучше для ребенка».

Я застонал, отрывая голову от руля и растирая виски. Только этого мне сейчас и не хватало: призрака отца Робин, явившегося, чтобы сказать мне, какой я, к черту, отец. Никогда я не думал, что он окажется прав.

Я вспомнил тот день, когда мы с Робин так любили друг друга, что я чуть не убил ее. Дело тогда кончилось больницей. Это стало для нас началом конца. Я был таким идиотом. Я так давно не был с ней, что даже не подумал о том, насколько она слаба.

Как только ее отец появился в больнице, меня оттуда выкинули. Но он еще со мной не покончил. Я сидел снаружи и просил Бога о том, чтобы она осталась жива. Через некоторое время вышел отец Робин и, опустив голову, набычившись, направился прямо ко мне. Он бы убил меня, если бы его не удержал охранник.

— Ты ее изнасиловал! — закричал он.

— Нет! — Я пятился от него, надеясь, что охранник держит его крепко.

— Она — больная маленькая девочка, сукин ты сын! — кричал он. — Тебя вздернут за это.

— А она? Как она…

— Зайдите внутрь, сэр, — сказал ему охранник.

Он заплакал, прислонившись к груди охранника. Я не знал, что делать.

— Скажите мне только, что она жива! — закричал я вслед, когда охранник повел его к дверям в приемный покой.

Он повернулся ко мне.

— Молись, чтобы она не умерла, — сказал он. — Просто молись.

Я звонил в больницу, но меня с ней не соединяли, и я не знал, в каком она состоянии. Я хотел поговорить с ней, но мне не дали такой возможности. Все случилось через пару дней, когда ее отец позвонил мне и сказал, что, если я буду пытаться связаться с ней снова, меня посадят за изнасилование. Он постарается, чтобы обвинение было доказано. Больная девушка. Жестокое нападение. Мне только исполнилось семнадцать, а в Северной Каролине семнадцатилетние считались совершеннолетними. Содержание малолетних преступников — это одно, тюрьма — совсем другое. Моя мать знала о случившемся и пыталась урезонить его по телефону. Но он и слышать ничего не хотел. Не знаю, какие меры он предпринял, чтобы изменить наш номер и не включать новый номер в справочник, чтобы Робин не могла мне позвонить. Я знаю, что он изменил и ее номер, потому что я пытался дозвониться ей и не смог. Мне пришло в голову: уж не сказала ли она ему, что я ее изнасиловал? Я не мог себе такое представить, но откуда мне было знать?

Долгое время я только думал о ней, и тревожился, и подозревал, что она могла обвинить во всем меня. А потом мне позвонили из этого агентства и сказали, что Робин родила моего ребенка и хочет отдать девочку в приемную семью. Родила? Если она оказалась достаточно здорова, чтобы перенести беременность, она должна была найти в себе силы, чтобы сказать об этом мне. У меня было такое чувство, что моя любимая девушка куда-то исчезла. Она собиралась отдать нашего ребенка чужим людям. Она уже выбрала для него родителей. Я сказал женщине из агентства, что возьму ребенка на свое попечение. И тут мне позвонил отец Робин и приказал не дурить. Не быть эгоистом. «Надо думать о том, что будет лучше для ребенка!»

— Она должна была мне сказать! — кричал я в телефон. — Почему она не нашла возможности мне сказать?

— Потому что она ненавидит тебя. А ты что думал? — сказал он. — Она серьезно больна. Ей сделали пересадку сердца. Ей нужен покой, а ты тут со своими «чувствами». Ее возмутило, что ты не посчитался с ее желаниями. Она из-за тебя рисковала жизнью и имеет полное право решать, что ей делать со своим ребенком.