«20 мая 1996.
Вчера луна родилась из середины пейзажа. Я пришла домой и расписала тарелку с луной. Ее поместила в середину, а все домики – по краю.
Мама сказала: „Юто новый стиль, дымчато-лунно-жемчужный с намеками на черты лица, мудрого“. Мама много знает слов, но здесь их не хватает. И ей приходится все слова, какие она знает, грудами сгребать и покрывать ими место новых знаний!!! Вообще-то этому стилю миллион лет».
Таисия ни в дневнике не писала о Кулике, ни Алеше Загроженко о нем не говорила, потому что у Алеши сестра вскрикивает, а то и воет от своих многочисленных болезней по ночам… Теперь, когда Таисия почувствовала, каково Алеше от мучений Лизки, она взяла ручку и зачеркнула три знака восклицания (после слова «знаний»).
– Где у нас Библия? – спросила она у родителей.
– Завтра найдем, спи давай! – Мама все еще не могла снять головную боль и горстями глотала таблетки.
– Маша, может, ты знаешь, где у нас Библия? – не отставала Таисия.
– Сказали: завтра! – закричал папа. – Тебе говорят, а ты как не слышишь…
Конечно, не слышит, думала мама: изнутри своей пустыни он кричит в ее пустыню – не доходит… Или от таблеток в голове такие просторы?
Мама хотела расписать тарелку и забыть Кулика, она взяла портрет Набокова, но угловатые концы портрета не помещались в голове, и она не знала, как их втиснуть в тарелку. Раньше получалось как-то, а сегодня – нет…
Александра пришла из библиотеки (она готовила экзамен по психологии) и схватила том Стругацких – ей хотелось отдохнуть от копаний в человеческом мозге: тут центр речи, а там другой центр… Зря пошла на дошфак, думала она, надо было на филологический, эх! То ли дело Стругацкие. А Таисия в это время писала:
«Вот дождалась: взрослые уснули. Могу написать свои мысли. И когда только взрослые успевают о жизни-то думать? Ведь если о ней не думать, то она как бы останется неизвестно где, а если думать, то жизнь останется внутри тебя. Клянусь, жизнь, я буду думать о тебе! Чтобы ты не проходила…»
– Все, ложусь, включай лампу! – Таисия выключила общий свет.
Они с Александрой спали в одной комнате. А раньше здесь еще спали старшая сестра и брат, но они уже ушли в самостоятельные приключения под общим названием «жизнь»…
Александра читала Стругацких. Сильно пишут! Даже кажется, что в комнате появились фантомы и кто-то уже стоит на стуле. Фантастика просто!.. Александра подняла глаза: это Таисия стоит на стуле… Стругацкие не сильней жизни.
– Таисия! Ты зачем встала?
– Как зачем?! Как зачем?! – возмутилась в ответ Таисия.
– Слушай, ты, Тургенев, сын Ахматовой, ты чего?
– Как чего?! Как чего?! – возмущалась Таисия.
– Центры торможения того?.. Ложись немедленно!
Таисия послушно легла.
Александра углубилась в «Жука в муравейнике», и в это время со стороны телевизора раздались стуки. Один, второй, третий… Александра боялась поднять глаза: на телевизоре не могло быть Таисии! Мурка с Зевсом мирно спят на стульях. Все-таки Стругацкие сильно повлияли на действительность… Когда их читаешь, странное вокруг творится! Александра услышала еще один стук и все-таки подняла глаза. Это попадали пластилиновые поделки, стоявшие на телевизоре. Стало холодно, они отлипли. Мороз, как всегда, на цветущую черемуху, подумала Александра.
Маша и Таисия были наркоманами родительского внимания. Они привыкли всю жизнь получать все более концентрированные дозы этого вещества.
Когда папа пристроился помечтать с бутылкой «Балтики», воображая себя добропорядочным бюргером, который с каждым глотком пива вырабатывает гегельянствующие мысли, Маша выпускала стенгазету о русском языке. Она тоже мечтала, но – о выигрыше в триста тысяч рублей, обещанных директором победителю.
– Папа, ну у нас же конкурс, вынырни из своего пива. – Она ножницами кромсала взад-вперед ватман (получались удивительные пенистые волны). – Мне нужно название оригинальное – о русском языке.
– Виликий и магучий, – с ходу сказал папа. – Как вы не понимаете, что если я отвлекаюсь, то так трудно снова заныривать мыслями в возрождающее пиво?
Маша пустилась в гонку рассуждений: «Виликий» – хорошо, «И» зачеркнем, наверху напишем «Е», в «магучем» зачеркнем «А»…
Папа непросветленно сопел, вытирая с усов пену.
– Усы! – чуть не потеряла сознание от озарения Маша. – А мама сказала, что у тебя нет усов… На днях говорили мы об усах… Мама сказала, что она очень любит мужские усы. И с сожалением и с горечью: «А почему-то он уже их не носит. Наверно, молодится, как пошел к новым русским бизнесменкам преподавать…» А ты был на работе! А мы: «Папа же с усами». Но мама натянула все морщины на лоб: «Но я-то лучше знаю!»
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу