– Жених, вы желаете вступить в брак?!
От отдела ему был вручен керамический горшок. В нем теснились два попугайчика из шелка, ракушка, похожая на яркий нос неведомого алкоголика, какие-то серебристые завитые спицы, но само собой, что в середине трубили белые каллы, которые до этого были в бутонах и никак не хотели расцветать.
– Вы наши коллективные каллы! Вы обязаны расцвести! – выговаривала им Крылышкина.
Склонилась она над цветами, что-то пошептала им. На следующий день – расцвели. Точно к часу регистрации.
– Как же ты их уговорила? – спросила Стелла.
– Я им нежно сказала: «Если вы, на хрен, не расцветете, я вас выброшу на мусорку».
– Внимание! – попросил Ермолай. – Открываю шампанское!
Мы ведь тоже не какие-то особо любвеспособные. Незнакомый человек к нам рванулся, а мы стали сопротивляться: к зубному некогда, пол хотим покрасить. Но Галина от нашего сопротивления еще более соблазнилась на яростный порыв. Это похоже на то, как если б хулиган напал, а уговоры его только раззадоривают (надо бежать или дать сдачи).
Дело было на вечере нашего уральского Гомера. Он читал о своих странствиях – громко так – по внутренним ландшафтам. А этим – в отличие от настоящего Гомера – можно заниматься долго, поэтому его поэмы назывались «Одиссея-2», «Одиссея-3».
Все долго не расходились, кучкуясь. Гул стоял, а Гомер с видом служения засевал все вокруг себя автографами. Галина была с детьми (Сократ, Будимир и Любим). Она могла быть в двух состояниях: или властителя, или раба. Переключалась мгновенно, без перехода через нуль. Только что нам говорила: ну, пожалуйста, можно у вас побывать (жалобно, искренне, без фальши без всякой). И тут же сыну:
– Будка! Скотина! Ну скотина! – тихо рычала Галина. – Не подходи близко к своему физическому отцу! Он нас знать не хочет.
А дети ухом не вели, продолжая шустро искать крошки внимания, а потом несли их к матери:
– На морского окуня вон тот похож писатель! С глазами надутыми. Морда красная, страшная! Он мне сказал: «Пузырь!»
– Мама, а Сорос – это что? Смотри: сорос – туда и обратно одинаково читается. – И Сократ вывел в воздухе буквы. – Все вон там говорят: сорос-сорос.
Еще была долгая словесная возня между нами и Галиной: мы не давали согласия на ее визит к нам, она отнимала, мы все вспотели. Она наконец вырвала наше согласие. Насчет детей-то мы забыли ее предупредить, предполагая, что она сама понимает (таких буйных надо оставлять дома). Но она их с собой прихватила. Тут у них программа слегка изменилась (сбора впечатлений). Они работали в более активном режиме.
– Вагины барражировали в выси,
Копченый член дымился на столе, —
начал читать Любим, добросовестно подчеркивая ритм и показывая свою вообще-то очень сильную память.
Она с довольным видом слушала свои стихи в исполнении сына, а потом с оттенком выстраданности сказала:
– Дети должны расти, как трава.
Несчастье наше было не в том, что Галина к нам пришла. Многие приходили и уходили навсегда. Несчастье оказалось в том, что выяснилось: мы живем в соседних домах! От нее уже невозможно было уклониться.
– У вас чай без варенья, что ли, насухо? Я не привыкла так, без варенья! Один песок, что ли!
– Не хочешь – не пей, – уговаривали мы ее.
– Надо же, чай без варенья, вы что!
– Ты успокоишься, нет? Галя, успокойся.
А ей только этого и надо: взглянула на нашего кота и ужаснулась:
– Ой, страшный он у вас какой, боже мой!
– Ты что – красавец наш Кузя, умный!
– Морда у него страшная! Вот у меня кошечка – какая у нее мордочка маленькая, красивая. А у вашего – ужас!
– Так кошечки они всегда ведь женственнее, изящнее.
– Нет, страшный, страшный. – Галина не сдавалась, криками освежая наше одряблевшее внимание.
– Кузя просто мужественный… сильный.
И мы посмотрели на Галину: у нее широкое уральское лицо, красивое, но не очень-то нежное. Примерно как у Кузи у нашего. И вся она состояла из какого-то плотного вещества, которое торчало во все стороны.
Тут Сократ, добрый мальчик, чтобы развеять тяжесть этого судорожного общения, принялся рассказывать:
– Сон видел я. Он называется: «Превращение в динозавра». Кто-то дал мне жвачку. Я превратился в динозавра: выше домов, голодный. Разламываю стены и в магазин захожу. Ем шоколадки, обжираюсь. Но потом мне стало скучно, я начал искать этого, который дал мне увеличительную жвачку. Только он мог меня превратить обратно в человека. И тут я проснулся, не нашел его.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу