Разумеется, через день дочка заявила, что выходит замуж за майора ФСБ!
– Сон в руку! Медвежонок стал кусать! Медведь. Они опять к нам подбираются!
Муж, который недавно перенес шунтирование сердца, отмахивался:
– Я уже не пью, не курю, мне нечем успокоиться… – Подумал и добавил: – Дорогая.
Он лег и отгородился книгой «Менструация родины». В общем, перекрыл он этот канал аутотренинга, змей.
Пришлось успокаиваться, напрягая коллег:
– Когда Крылышкина посадили, меня сразу с кафедры вышибли, друзья на другую сторону улицы переходят! И только соседка Октябрина поздно вечером появляется, сигареты сует, продукты ставит в холодильник и несет какую-то ерунду про своих любовников, у нее для них было свое клише: «одни деятели»: «Одни деятели тут приезжали, я им сказала про тебя – обещали найти деятеля и для тебя». Я так смеялась, что лопнул сосуд в глазу… И как пережить, что вдруг это чудо-юдо, дочь моя – я ее пять лет одна поднимала, клубки вен вздулись на ногах, хирурги потом их выдирали… а как я бешено курила – все платья, все кофты были прожжены…
Тут Крылышкина мгновенно умерла: посинела, веки почернели и запали. Через секунду она отмерла и выкрикнула:
– И вот она выходит за опричника!
Выйдя со всеми из кафе, Крылышкина бешено закурила.
Тогда Стелла произнесла целую ответную речь, там было и про немецких оккупантов, в которых влюблялись, и про дочь Цветаевой, полюбившую своего стукача, то есть когда узнала – почти совсем разлюбила, но принимала от него посылки с теплыми вещами, потому что в лагере надо было выживать. Видно, и он ее любил, да быстро же его расстреляли.
Речь не помогла.
Тогда Стелла достала из души рассказ о своей матери:
– Дед-украинец ушел на фронт, а бабушку и маму угнали в Германию на работы. Повезло: никто из соседей не донес об их еврействе! По дороге состав разбомбили, и бабушка погибла… Маму отправили на ванадиевый завод, ей было семнадцать, и в разговоре с начальником-немцем выяснилось, что она знает наизусть со школы всю таблицу Менделеева. Перевели работать лаборантом, там тепло и чисто. Начался ее роман с французом-лаборантом. Морис умолял после окончания войны остаться с ним, ведь она от него родила дочь. Эта девочка, когда выходили из бомбоубежища, спросила о лежащих в разных позах телах: «Мама, почему столько поломанных кукол разбросали?» Ну, недавно эта моя единоутробная сестра уехала жить во Францию – присылает вот парижские костюмы…
* * *
Ермолай видел: лицо Стелы трепетало, как свеча на ветру… и взгляд его стал самостоятельным и пустился путешествовать вниз от этого трепета – по гитарным изгибам. Последняя трезвость его покидала.
Тут прилетела оса (откуда она в сентябре?), пробралась под брюки, ужалила и вернула человека в рабочее состояние. Он раздавил осу и слушал дальше:
– В общем, закругляюсь. В ссылке мама вышла замуж, в шестидесятом родила меня. И постоянно ее вызывали. Сначала с ней беседовали сержанты, потом лейтенанты, а в конце – полковник. Он ее не допрашивал, а только беседовал на разные темы. Когда уходил в отставку, сказал: «Никто уже вас не будет беспокоить, я уничтожил всю документацию». Так что всюду встречаются люди.
Крылышкина кричала:
– Люди! О чем ты?! – Ее лицо зачугунело на миг надбровными валиками. – Вспомни хотя бы, как КГБ создал двойника Солженицына, который распутничал в Москве и всем говорил, что он и есть тот самый Солж…
* * *
А у Ермолая отец прожил жизнь в музыке, как на острове, ничего советского не замечал. Разве только баб. Но их тоже нельзя отнести к чему-то советскому. Маму он рано бросил, ушел к барабанщице из джаза…
Ермолай думал: если б отец, допустим, сел за распространение «Архипелага»… да, возможно, это было бы матери легче перенести… и не исключено, что тогда не ушел бы родитель так рано из жизни.
Он вышел в коридор и позвонил матери, а она говорит:
– Хористка приходила.
– Какая хористка?
– Что, не помнишь? К которой он ушел от барабанщицы. «Дайте, – говорит, – фотографию молодого Вани. Я оцифрую и вам верну».
– Ну, а ты?
– Что-то не нашла, некогда искать.
* * *
А через день УЗИ показало, а врачи сказали: у Крылышкиной подозрение на самое худшее. И вдруг она стала говорить: все теперь не так важно – пусть «эти деятели» женятся как хотят!
Пошла потом на томографию. Там ей похожий на престарелого лорда врач сказал:
– Мадам, успокойтесь. Ничего страшного у вас нет. Это ультразвук отражается от газовых пузырей.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу