Вячеслав Букур - Тургенев, сын Ахматовой (сборник)

– И не троцкисты, хоть и за справедливость, – подхватили хозяева.

Гоша, тогда еще не троцкист, защищал диплом о нашем всем. И сказал вместо «Александр Сергеевич Пушкин» – «Александр Петрович». Все! Оппонент кулем брякнулся на стол в судорогах смеха. Зал ученых людей начинал смеяться каждый раз, когда звучало «Александр»…

После этого Гоша твердо решил: он не будет Епиходовым, за счет которого все чувствуют себя полноценными.

Он почти незаметно отчалил от литературоведения: поступил в аспирантуру по педагогике, съездил в Бостонский университет по обмену, написал повесть об этом и опубликовал ее в журнале «Парма». Никто не отреагировал.

Тогда Гоша организовал свое издательство, и даже в мэрии кое-кто с заведомым теплом отнесся к новой фирме. Но надо было пару раз ритуально ударить челом то ли в направлении Госимущества, то ли… В общем, издательства у него уже нет, а есть работа в типографии, и платят неплохо.

И чего Гоше не хватает?

А Троцкому чего не хватало? Отец его был одним из немногих еврейских помещиков, детство Левы прошло в роскоши.

– Гоше не хватило терпения, – вещал отец алкоголика. – Уже все знают, что революционерам не хватало этой драгоценности – терпения.

– Слишком медленное развитие – тоже плохо, активным людям некуда сбрасывать свою силу. Царизм ну очень медленно эволюционировал… вот и получилась революция.

– Ну почему же история никого не учит?

– Учит, но только тех, кто хочет учиться.

Но вдруг все склубились в одно веселое тело. А-а-дин са-алдат на свете жил: красивый и а-атваж-ный…

Однако уже через пять минут мать алкоголика тихим голосом вдруг начала: куда что девается-то! Сын в детстве такой был… видел, что в слове «война» есть «вой», а какие вопросы задавал: «Почему жареное вкуснее вареного?» А теперь на его лице один-единственный вопрос: «Чего бы еще выпить?»

– Он прошел трудный путь от начальника партии до лаборанта. – Это было начало речи, так и не законченной его отцом.

– Видела в бухгалтерии цветок: внутрь себя цветет! Надо же, среди растений есть тоже… а когда отцветет, коробочка открывается, и семена высыпаются наружу все-таки.

– Так у нашего тоже семена наружу! Внука-то он нам родил. Ты видела, как чеснок пророс у нас в холодильнике – при пяти градусах! И не просто пророс, а заветвился обильно! Тогда обещала мне пример брать с чеснока – учиться стойкости, а сама…

Вдруг все бросились рассказывать друг другу о чудесах. Даже окно разинуло рот-форточку, впустив ворох веселого снега.

Хромовы поведали историю о ведре снега.

– Только что слышали на остановке. Одна женщина – другой, про брата. Брат ее алкоголик, приносит домой ведро снега, садится, берет ложку и начинает есть. Она в ужасе вызывает псих-бригаду. Не едут, говорят, не агрессивный. – Неожиданно Инна резко перешла на точку зрения женщины с остановки (тут не точка зрения, целая площадка!). – И хорошо, что психбригада не приехала! Доедает братик ведро снега и бросает пить. На работу устроился…

– Женщины вокруг зашевелились! – подсказал Михалыч.

– Не исключено.

– Ведро снега съел! – вскрикнула мать алкоголика. – Обет дал или что?

– Никто на остановке так этого и не понял.

Наступила очередь матери алкоголика.

– А у нас на работе вообще вот какая история. К одному солдату в Чечне приехала мать. И попросила командира отпустить ее с сыном погулять вокруг части. Тот почему-то согласился. Походили, поговорили. Вдруг услышали разрывы. «Мама, это минометы по нам работают, я должен бежать». Прибежал, а из части никого в живых не осталось. Пишет он матери: «Мама, меня спас твой приезд. Спасибо тебе за это». Она ему отвечает: «Сынок, я никуда не ездила, мне некогда, я весь отпуск на огороде и молюсь Богородице о тебе…»

– И все, что ли? – спросил отец троцкиста (он с женой ждал, когда же будет чудесное исцеление от троцкизма).

Это был День конституции, и конституция ждала, когда же о ней заговорят. Потом она дождалась: Михалыч вспомнил предлог, из-за которого состоялся весь их сбор:

– Выпьем, наконец, за конституцию! Она у нас, кстати, хорошая.

– Плохих конституций не бывает, – заметил отец алкоголика.

В ответ отец троцкиста плотоядно улыбнулся, как бы говоря: эх, будь у этой конституции широкие бедра да грудь, я бы знал, что с ней делать! После этого он напел:

– Ай-яй, троцкизм в глазах. – И вдруг жадно стал доедать салат из морской капусты, принесенный Леной.

– Игорь, хватит жрать, – сурово останавливала его жена.