Джеймс Парди - Малькольм

— Лучше бы вы не разговаривали, пока я лежу, — ответил Малькольм, подошел к дивану и растянулся на нем. — Скоро, — сообщил он хозяину, — вам придется вызвать такси, я поеду в отель.

— Нет, нет, вы не должны уезжать так скоро; вы ведь едва приехали, и Лорин только что ушла, чтобы мы могли поговорить наедине! — пожаловался Кермит.

— Но о чем же нам еще говорить? Мы ведь все затронули, не так ли? — удивился Малькольм и немного поднял голову, чтобы взглянуть на Кермита внимательнее.

Кермит рассмеялся и допил чай.

— Как странно, что Лорин… — размышлял Малькольм.

— Странно, что она шлюха? — Кермит зевнул. — Ну что же, она всегда хотела ей быть. Почему она решила, что брак исправит ее, одному Богу известно, особенно, брак со мной, — он поднял одну из кистей для рисования и быстро осмотрел ее. — Я никогда не думал, что брак исправит меня, — продолжил Кермит. — Но я думал, что мой брак будет долгим праздником. А он оказался настоящей работой, скажу я вам. Я уже говорил: дня не проходит, чтобы мы не беспокоились о деньгах.

Лилипут вздохнул и покачал головой.

— Кажется, я не узнаю таких женщин, когда встречаю, — отметил Малькольм.

— На вас прекрасная одежда, — сказал Кермит, глядя на Малькольма.

— Да? — Малькольм оглядел себя. — Все это костюмы, которые мой отец выбрал прежде, чем я дорос до таких размеров, — объяснил Малькольм. — Он выбрал мне костюмы вплоть до моего восемнадцатилетия. Мне кажется, у него было предчувствие, что он меня покинет, и он оставил мне много одежды.

— Ваш отец был человеком весьма неординарным, — заявил Кермит.

— Это я и пытался сказать мистеру Коксу, — ответил Малькольм, — но он не поверил.

— О, он, вероятно, поверил вам, — сказал Кермит, — он только хотел испытать вашу веру. Чтобы разговорить вас.

Малькольм кивнул.

— Но я рад, что вы считаете моего отца неординарным человеком, — сказал мальчик. — Понимаете, отец — это все, что у меня есть. А сейчас у меня его нет, — Малькольм издал короткий гортанный всхлип.

Кермит посмотрел на запястья, потом на свою пустую чашку.

Тогда Малькольм сел, но рассмеялся и лег обратно со словами:

— Я слишком сонный, чтобы сидеть.

— Я надеюсь, вы не хотите, чтобы я перестал разговаривать, — любезно спросил Кермит.

— Лучше вам перестать, — ответил Малькольм, — но если вы не против, чтобы я не отвечал и даже не слушал, то, наверное, можете говорить и дальше.

— Прекрасно, — сказал Кермит, — так я и поступлю. Я очень люблю говорить.

— Есть одна вещь, с которой я хочу разобраться прежде, чем вы начнете говорить, — сообщил Малькольм Кермиту. — Вы — гном или лилипут? — И Малькольм сел на диване.

— О Господи, — сказал Кермит после короткой паузы. — Я ни то, ни другое.

— Ни то, ни другое? — Малькольм был так удивлен, что сел прямо и опустил ноги на пол. — Как же! вы должны быть или тем, или другим.

— Нет, нет, нет! — ответил Кермит. Он сильно покраснел. — Сколько глупости бывает в человеке!

— Но вы такой маленький, — прокричал Малькольм. — Вы должны быть лилипутом!

— Я невелик, — Кермит говорил терпеливо, но подчеркнуто сдержано, — но я не отличаюсь от других мужчин — по существу, — сказав это, он встал.

— В таком случае, вы просто коротышка? — поинтересовался Малькольм.

— Можно сказать и так, — согласился Кермит.

— Но я видел вас в цирке, то есть, таких коротышек, как вы.

— Не как я! — Кермит замотал головой и вытер рот ковбойским платком. — Вы никогда не видели там такого, как я, — повторил он и неожиданно высунул язык и широко распахнул глаза, как киноартист.

— Ух и жуткий у вас вид, когда вы так делаете, — заметил Малькольм.

— Я иногда бываю жутким, — Кермит рассмеялся несколько немелодично.

— Все-таки, кажется, вы мне нравитесь, — сказал Малькольм. — Вы необычный.

— Что ж, я мог бы сказать то же о вас, Малькольм, хотя и не стану, — ответил Кермит. — Вы не большого ума, как я посмотрю, но в вас есть обаяние и задатки для… безобидного товарищества.

— Вы ведь не занимаетесь ничем ужасным, вроде бальзамирования трупов, а? — решил узнать Малькольм.

— О, опять Эстель Бланк, — поддразнил Кермит. — Нет, как я сказал вам, я пишу маслом, хотя никто моих картин не покупает.

— Вы мой первый знакомый художник, — рассказал ему Малькольм. — Правда, до вчерашнего дня у меня не было и знакомых гробовщиков.

Вдруг они услышали громкие выкрики из задней комнаты, и вскоре оттуда выскочила Лорин. Ее волосы были спутаны, платье порвано, и она держалась за окровавленную руку.