Пол Остер - Призраки

Спасибо за приятную беседу. Я и не думал, что мы так засиделись.

Это вам спасибо, отвечает Синькин с облегчением. Еще немного, и его борода начала бы отклеиваться из-за этой жары и повышенного потоотделения на нервной почве.

Черни, говорит Черни, пожимая ему руку.

Джимми, говорит Синькин. Джимми Розен.

Этот разговор мне запомнится надолго, Джимми.

Мне тоже. Есть над чем поразмыслить.

Храни вас Бог, Джимми Розен.

И вас, сэр.

Еще раз пожав друг другу руки, они расходятся в разные стороны, думая каждый о своем.

Позже, у себя в комнате, Синькин решает похоронить Джимми Розена, избавиться от него раз и навсегда. Старый бродяга свое дело сделал, и дальше эксплуатировать его было бы неразумно.

Хотя сыщик, в принципе, рад тому, что пошел на контакт с объектом, встреча в целом не дала желаемого результата и к тому же стала для него сильной встряской. На первый взгляд разговор был никак не связан с «делом», но у Синькина осталось ощущение, что он состоял из сплошных намеков, — говоря загадками, объект как будто хотел ему сообщить нечто такое, о чем не решался сказать прямо. Да, Черни был более чем дружелюбен и приятен в обращении, но сыщик не мог отделаться от мысли, что он у Черни под колпаком. Выходит, объект состоит в заговоре, иначе зачем бы он стал вести с ним эти задушевные беседы? Не от одиночества же, в самом деле. Вот уж о чем не стоит даже говорить, если воспринимать Черни всерьез. Вся его нынешняя жизнь подчинена продуманному плану, который как раз в том и состоит, чтобы оставаться одному, поэтому глупо было бы видеть в его общительности попытку вырваться из тисков одиночества. Об этом как-то поздновато говорить после того, как прошел год с лишним со дня его добровольного заточения. А если бы даже объект вдруг захотел прервать свое отшельничество, неужели он выбрал бы в собеседники какого-то бомжа? Нет, Черни знал, с кем имеет дело. А если так, то ему известно, чем Синькин занимается. Тут двух мнений быть не может, говорит себе сыщик. Он знает про меня всё.

Когда приходит время очередного отчета, перед Синькиным встает дилемма. Его контакты с объектом никем не санкционировались. Велик поручил ему наблюдать за Черни, только и всего, и теперь естественно возникает вопрос, не превысил ли он свои полномочия. Упоминание уличного эпизода может вызвать негативную реакцию. С другой стороны, замалчивание этого эпизода при условии, что Черни работает на Велика, сразу даст последнему понять, что ему лгут. Синькин долго обдумывает создавшуюся ситуацию, но так ни к чему и не приходит. При любом раскладе он в проигрыше, это ясно. Под конец он решает не включать в отчет уличный эпизод, ведь еще остается призрачная надежда на то, что Велик и Черни друг с другом не связаны. Этому слабому ростку оптимизма суждена недолгая жизнь. Через три дня после отправки усеченного отчета он получает конверт с еженедельным чеком и короткой запиской: «Почему вы лжете? » Все точки над «i» поставлены, сомнения развеяны. Теперь Синькин точно знает, что он идет ко дну.

На следующий вечер он отправляется за Черни в Манхэттен на метро, без всякого маскарада, не таясь. Выйдя на Таймс-сквер, объект бесцельно бродит среди шумной и пестрой толпы, освещенной яркой иллюминацией. Сыщик держится сзади, в каких-нибудь трех-четырех шагах, и не спускает с него глаз, как будто от этой прогулки зависит вся его жизнь. В девять часов объект входит в вестибюль отеля «Алгонкин», и следом за ним сыщик. Ресторан полон, свободных мест почти не осталось, поэтому, когда Черни занимает только что освободившийся угловой столик, вскоре подходит и Синькин и естественным образом спрашивает, нельзя ли составить ему компанию. Объект не возражает и безразличным движением плеча показывает на противоположный стул. В ожидании заказа они сидят молча, разглядывая проходящих дам в летних платьях, вдыхая разлитые в воздухе ароматы духов. Сыщик никуда не спешит — пусть все идет своим чередом. Но вот появляется официант и спрашивает, что им будет угодно. Черни заказывает виски со льдом, «Черное и белое», и Синькин воспринимает это как тайный намек: дескать, сейчас начнется самое интересное. Каков, однако! Это ведь открытый вызов, граничащий с глупостью. Да он просто помешанный. Ради симметрии Синькин заказывает то же самое, при этом поглядывая на своего визави. Никакой реакции. Взгляд Черни ничего не выражает, эти мертвые глаза словно говорят: «Не ищи скрытого смысла, ты все равно тут ничего не найдешь».