Пол Остер - Призраки

Бедняга Уолт, говорит Черни. Лежит один в могиле, без мозгов.

Точно как Страшила.

Вот-вот. Как Страшила в «Волшебнике Изумрудного города».

Есть повод снова дружно посмеяться, после чего Черни продолжает:

Или вот тоже хорошая история. Как в гости к Уитмену пришел Торо.

Тоже поэт?

Не совсем. Но тоже замечательный писатель. Долго жил один в лесу.

А, этот, кивает головой Синькин, посчитав, что невежество не может быть безгранично. Кто-то мне про него рассказывал. Большой любитель природы, да?

Он самый. Генри Дэвид Торо. Он приехал из Массачусетса и нанес визит Уитмену в его бруклинском доме. А накануне он побывал здесь, на Оранж-стрит.

И чего он тут не видал?

Плимутскую церковь. Захотел послушать проповедь Генри Уорда Бичера.

Красивое место, говорит Синькин, вспоминая приятные часы, проведенные в зеленом дворике. Я тоже туда захаживаю.

Туда многие великие захаживали. Авраам Линкольн, Чарльз Диккенс. Шли по этой улице, сидели в церкви.

Призраки.

Да уж, вокруг нас призраков хватает.

А история?

История довольно заурядная. Торо и его друг Бронсон Элкотт пришли к Уитмену на Мёртл-авеню, и его мать отправила их в мансарду, где Уолт жил вместе со своим слабоумным братом Эдди. Знакомство прошло хорошо. Они обменялись рукопожатиями и только сели, чтобы поговорить о высоких материях, как взгляды их упали на доверху наполненный ночной горшок посреди комнаты. Уолт, человек экспансивный, не обращал на него внимания, но его гостей горшок с экскрементами не вдохновлял на серьезную беседу. В конце концов они спустились в гостиную и там продолжили разговор. Вроде пустяк, да? Но встреча двух великих писателей — это историческое событие, и тут важна каждая подробность. Этот ночной горшок чем-то напоминает мне разлетевшийся мозг. Если задуматься, между ними есть формальное сходство. Выпуклости и изгибы. Мозг и кишки — человеческие внутренности. Мы часто говорим: чтобы лучше понять писателя, надо проникнуть в его нутро. Но при ближайшем рассмотрении мы там не обнаружим ничего особенного, во всяком случае ничего такого, чего нет у простых смертных.

Чего вы только не знаете, говорит Синькин, начинающий терять нить его рассуждений.

Это мое хобби, объясняет Черни. Я пытаюсь понять, как живут писатели, особенно американские писатели. Это помогает мне уяснить другие вещи.

Ясно, отзывается Синькин, которому ничего не ясно. Чем больше разглагольствует его собеседник, тем меньше он понимает.

К примеру, Готорн, продолжает Черни. Хороший друг Торо и, вероятно, первый настоящий писатель в Америке. После колледжа он вернулся в материнский дом в Салеме и на двенадцать лет затворился в своей комнате.

А что он там делал все это время?

Писал рассказы.

И больше ничего? Только писал?

Писательство — удел одиночек. Оно подчиняет себе твою жизнь. В каком-то смысле у писателя нет своей жизни. Он там, но его там нет.

Тоже призрак.

Совершенно верно

Звучит загадочно.

Пожалуй. Но Готорн действительно писал отличные рассказы, и, хотя прошло уже больше ста лет, мы продолжаем их читать. В одном из них человек по имени Уэйкфилд решает подшутить над своей женой. Сказав ей, что на несколько дней уезжает по делам из города, он вместо этого снимает комнату в доме за углом и решает посмотреть, что будет дальше. Зачем он это делает, он и сам не знает, но остановиться не может. Проходит три или четыре дня, но он чувствует, что еще не готов вернуться домой. Бегут недели, месяцы. Однажды Уэйкфилд, проходя мимо своего дома, видит траурные ленты. Это жена, точнее, вдова оплакивает его уход. Проходят годы. Иногда их пути пересекаются, как-то раз в толпе он даже задевает ее плечом, но она его не узнает. А годы бегут, вот уже больше двадцати лет миновало, он состарился. Однажды дождливым осенним вечером, оказавшись возле своего дома, он заглядывает в окно, видит уютно, по-домашнему горящий камелек и говорит себе: «А хорошо бы сидеть сейчас там, в мягком кресле перед камином, вместо того чтобы мокнуть под дождем». Без лишних раздумий он поднимается по ступенькам и стучит в дверь.

Ну а дальше?

Всё. Конец истории. Дверь отворяется, и Уэйкфилд с лукавой улыбочкой скрывается в доме.

И мы так и не узнаем, что он сказал жене?

Нет. Рассказ окончен. Точка. Но мы понимаем, что он вернулся, чтобы быть любящим супругом.

Между тем начинает темнеть, надвигается ночь. На западе еще видны розовые полоски, но день, можно сказать, уже отошел. Восприняв темноту как намек, Черни встает и протягивает руку Синькину: