Эфраим Севела - Мама

— Вставай, — улыбается надзиратель. — Ты свободен. Отныне ты уже не пленный, а наш союзник. Польша и Россия воюют против общего врага.

По заснеженной дороге с песней маршируют в новенькой форме, с сияющими белыми орлами на фуражках-конфедератках польские солдаты.

Большое каре польских войск, принимающих присягу. Голос диктора из репродуктора оповещает о сформировании на территории СССР из бывших военнопленных новой польской армии под командованием генерала Андерса.

В снегу лежат солдаты и ведут из винтовок огонь по мишеням. Отстрелявшись, бегут, утопая в снегу, к мишеням и приносят их на проверку унтер-офицеру. Это — пан Заремба. Он снова в родной стихии. Одет с иголочки. Скрипят портупейные ремни. Усы лихо закручены. В маленьких глазках — упоение данной ему властью. Каждый солдат демонстрирует ему свою мишень с рваными дырками от пулевых попаданий.

— Глуховский! — рявкает Заремба. — Два попадания из пяти… Позор для польского солдата. Получишь наряд вне очереди! Дембовский! Попадание не по центру. Меньше по русским бабам надо лазить. Месяц без увольнительных. Лапидус! Ни одного попадания! Ты о чем думал, когда стрелял? А? О своей маме? Забудь про маму. Немцы в Вильно. У них с евреями разговор короткий. Это мы с вашим братом церемонимся.

На перекладине, как висельник, болтается на веревке чучело-мешок, набитый соломой, с подрисованной наверху углем рожицей: бровки, глазки-точки, улыбающийся рот полумесяцем.

Унтер-офицер Заремба обучает солдат штыковому бою. Взяв у солдата винтовку с приткнутым штыком, он делает выпад и с наслаждением вонзает штык в чучело.

— Вот так надо колоть! На весь штык. Чтоб кончик у него из спины вышел! Ясно? И старайтесь в живот!

Заремба снова делает выпад и протыкает чучело насквозь.

— Вот так! Живот у человека самое уязвимое место. А теперь — ты сделай, как я.

Заремба возвращает винтовку солдату. Это — Янкель Лапидус.

— У меня так не получится, пан унтер-офицер, — кротко произносит Янкель.

Заремба даже улыбнулся:

— Почему, разрешите полюбопытствовать?

. — Потому что, — со вздохом сказал Янкель, — потому что я ни разу в жизни никого не ударил. Как я уколю живого человека? У него ведь пойдет кровь.

Солдаты рассмеялись.

Янкель, в новой шинели, ботинках, шапке и перчатках, застыл перед строем взвода, а унтер-офицер Заремба, играя как кот с мышью, с наслаждением поучает его:

— Ян Лапидус — худший солдат во взводе. Его даже русская тюрьма ничему не научила. На показательных стрельбах он опозорит честь польского мундира. Поэтому я принял такое решение: винтовку у него отобрать! Но не радуйся, Лапидус! Вместо винтовки дать ему ручной пулемет. Из пулемета прицельной стрельбы не ведут. Зато потаскает на своем горбу лишний пуд.

У Янкеля забирают винтовку и надевают на него ручной пулемет Дегтярева с большим черным диском и железными сошниками-ножками для упора при стрельбе.

Заремба оглядел его и добавил:

— Надеть на него запасной диск! Сформированная в СССР польская армия Андерса по соглашению между союзниками была направлена через Иран в Африку, где в Ливийской пустыне британские королевские войска вели тяжелые бои с германским экспедиционным корпусом Роммеля. Решающая битва разыгралась под Тобруком.

По раскаленной пустыне, увязая в песке, движется колонна пехоты. В английских, похожих на миски, касках, в коротких, до колен, штанах, рукава закатаны выше локтей. С солдат в три ручья льет пот.

Янкелю труднее всех. Он тащит на горбу тяжелый ручной пулемет да еще вдобавок запасные диски. Его ботинки глубже всех уходят в песок. Каска наезжает на глаза. Рот раскрыт, как у вынутой из воды рыбы. Кажется, еще шаг и его хватит солнечный удар.

На песчаных барханах — сожженные вездеходы, разбитые пушки, порой торчат ботинки полузанесенного песком трупа. Густо валяются каски, немецкие и английские. Под ногами движущейся колонны — медные стреляные гильзы. Унтер-офицер Заремба, поскользнувшись на такой гильзе, падает потным лицом в песок и, когда поднимает голову, он весь как мукой облеплен, даже усы запудрены.

— Пся крэв! Холера ясна! — плюется Заремба. — Эти англичане нас в пекло загнали! Сами в Тобрук утекли, пиво пьют и виски, а нами, поляками, дырки на фронте затыкают.

По колонне передается команда:

— Колонна, стой! Занимаем позицию! Окопаться! Янкель, весь в поту, со сбитой набок каской, саперной лопатой роет окоп. Песок, выброшенный из ямы, стекает обратно. Заремба подползает к нему.