Джон О`Хара - Свидание в Самарре

Когда оба автомобиля влетели в Гиббсвилл, Аль Греко решил в угоду Эду Чарни проводить Инглиша до дому и повернул вслед за лимузином на Лантененго-стрит. Весь путь по Лантененго до Двадцатой улицы он держался от лимузина на расстоянии примерно квартала. Дом Инглишей стоял на Туин-оукс-роуд, но с пересечения Двадцатой и Лантененго проглядывалась вся Туин-оукс, поэтому Аль остановился. Инглиш перешел на вторую скорость, чтобы преодолеть заснеженный подъем на Двадцатой улице, ловко повернул и через несколько секунд уже стоял перед своим домом. Огни машины погасли, вспыхнула лампочка на крыльце, и Аль увидел, как миссис Инглиш открыла дверь. Зажегся свет в одной из комнат на первом этаже. Потом на крыльце появился сам Инглиш, а свет внизу погас и одновременно вспыхнул в спальне наверху. Инглиш оставил машину на улице на всю ночь. Должно быть, набрался как следует. Что ж, его дело.

Аль Греко дал задний ход, выехал на Двадцатую улицу, повернул и покатил обратно по Лантененго-стрит. Он решил ехать прямо в ночной ресторан «Аполлон», где в это время можно было встретить Эда Чарни. И вдруг сообразил, что Эда там нет. Ведь была та единственная ночь, когда Эд там отсутствовал. «Господи боже, — сказал Аль Греко, — а я и забыл, что сегодня рождество». Он опустил окно в машине и обратился к темным домам на Лантененго-стрит, мимо которых проезжал: «С рождеством вас, сволочи! Аль Греко желает вам счастливого рождества».

Джулиан Инглиш проснулся мгновенно, почувствовав, что лишь на секунду опередил появление их служанки Мэри. Так и есть: в дверях показалась Мэри.

— Мистер Инглиш, миссис Инглиш говорит, уже одиннадцать часов. — И чуть потише добавила: — С рождеством вас, мистер Инглиш.

— И вас с рождеством, Мэри. Вы получили свой конверт?

— Да, сэр. Мне его дала миссис Инглиш. Большое вам спасибо. Мамаша просила передать, что будет молиться за вас и за миссис Инглиш. Закрыть окна?

— Да, пожалуйста.

Он полежит, пока Мэри в комнате. Какой хороший день! Солнце, а на окнах висят сосульки, настоящие сосульки, которые вместе с рождественским венком и занавесями делают окно похожим на праздничную открытку. На улице тихо. Весь Гиббсвилл отдыхает после снегопада. Раздался звук, который мог означать только одно: кто-то из детей в семье Харли, живущей в соседнем доме, получил в подарок на рождество санки и теперь обновляет их на своем дворике, отделенном от дворика Инглишей лишь двухфутовой живой изгородью. Комната согреется быстро, лучше полежать еще несколько минут.

Хорошо бы таких дней было побольше. Медленно, не поворачивая головы, он приподнялся на подушках и взял со столика между кроватями пачку сигарет. И почувствовал, что лучше не смотреть на кровать Кэролайн, и — посмотрел. Так и есть: ее постель осталась неразобранной. И в ту же минуту все случившееся вернулось к нему, оглушив его, как будто он очутился слишком близко к огромному колоколу, который вдруг стал звонить. Пальцы сунули в рот сигарету, умело помогли закурить. Он не думал о сигарете, ибо вместе со звоном колокола пришло желание опохмелиться и чувство раскаяния. Не сразу, но припомнилось все, что он натворил. Мерзость! Он представил себе, как плеснул виски в Гарри Райли, в его жирную, вульгарную ирландскую морду. А сейчас на земле царят рождество и покой.

Он вскочил, позабыв про тепло и уют — пол оказался ледяным, — сунул ноги в шлепанцы и пошел в ванную. Физически он много раз чувствовал себя гораздо хуже, но и нынче ему было порядком плохо. Самочувствие, прямо сказать, неважное, коли смотришь на себя в зеркало и выше переносицы ничего не видишь. Не видишь своих глаз, не видишь, растрепаны ли у тебя волосы. Видишь только щетину на лице, волосок за волоском, волосы на груди да ключицы, что выпирают чуть ниже горла. Видишь свою пижаму и складки на шее и что-то похожее на кровь на нижней губе, но это не кровь. Сначала чистишь зубы, что немного помогает, но этого явно не достаточно. Тогда пробуешь одно полосканье для рта за другим. Ко времени выхода из ванной ты уже готов закурить, жаждешь либо кофе, либо виски и страшно сожалеешь, что у тебя нет лакея, который зашнуровал бы тебе ботинки. Надеть брюки оказывается делом непростым, но ты справляешься с этой задачей, напялив на себя первые, которые нащупал в гардеробе. Зато выбор галстука требует долгого размышления. Снова и снова разглядываешь галстуки, смотришь на них, переводишь взгляд на ноги: какого цвета на тебе брюки? Темно-серые. Что ж, к темно-серому костюму идет практически любой галстук.